— Поглядите на этих обманщиков, на этих святош! Сколько тел тащили они на костер, сколько душ тащили они в огонь вечный! Поглядите на этих разжиревших тигров, на этих пузатых шакалов!
Монахи сидели с поникшими головами и не отвечали ни слова. Уленшпигель заметил, что они опять начали дрожать.
— Мы снова проголодались, добрый солдатик, — обратились они к нему.
Тут вмешался владелец лодки:
— Кто всегда пьет? Сухой песок. Кто всегда ест? Монах.
Уленшпигель сходил в город и принес хлеба, ветчины и изрядный жбан пива.
— Ешьте и пейте, — сказал он монахам. — Вы наши пленники, но я постараюсь спасти вас. Слово солдата — закон.
— Зачем ты их кормишь? Ведь они тебе не заплатят, — сказали ему негодяи-солдаты и начали перешептываться: — Он обещал спасти их — надо за ним следить!
В Бриль они приехали на рассвете. Ворота перед ними распахнулись, и
Получив донесение, мессир де Люме второпях оделся, сел на коня и в сопровождении нескольких всадников и вооруженных пехотинцев поспешил к городским воротам.
И тут Уленшпигель еще раз увидел свирепого адмирала, одетого, как одеваются важные и живущие в довольстве господа.
— Доброго здоровья, честные отцы! — заговорил он. — Покажите руки. Где же кровь графов Эгмонта и Горна? Вы мне суете белые ручищи, а ведь кровь убиенных на вас!
Ему ответил монах по имени Леонард:
— Делай с нами что хочешь. Мы — монахи, за нас никто не заступится.
— Он справедливо молвил, — вмешался Уленшпигель. — Монах порывает со всем миром, с родителями, братьями, сестрами, с женой и возлюбленной, и в смертный его час за него и правда некому заступиться. И все-таки, ваше превосходительство, я попробую. Военачальник Марин подписал капитуляцию Хоркума, в которой оговорено, что монахи наравне со всеми, кто оставался в городе, могут беспрепятственно его покинуть. Со всем тем их без всякого законного основания задержали, и я даже слышал, что их собираются повесить. Ваше превосходительство! Я обращаюсь к вам с покорнейшей просьбой помиловать их, ибо слово солдата — закон.
— Кто ты таков? — спросил мессир де Люме.
— Я, ваше превосходительство, фламандец, — отвечал Уленшпигель, — я родом из прекрасной Фландрии, я и крестьянин, и дворянин, и брожу я по белу свету, славя все доброе и прекрасное, а над глупостью хохоча до упаду. И вас я прославлю, если только вы исполните обещание военачальника Марина, — ведь слово солдата — закон.
Но тут заговорили негодяи-солдаты, сопровождавшие монахов:
— Ваше превосходительство, это изменник! Он обещал их спасти, он давал им хлеба, ветчины, колбасы, пива, а нам ничего!
Мессир де Люме объявил Уленшпигелю: