Непокорная,

– Это и есть злой Османьский? – с любопытством спросила какая-то девчушка.

Татарин, который тащил за собой на веревке Карла, покачал головой:

– Хотел бы я, чтобы это было так. Нет, это обычный паршивый поляк!

– Он убил Ильдара! – крикнул другой воин.

Толпу словно поразило молнией. Женщины безудержно зарыдали, а затем стали собирать грязь и сухой помет и швырять ими в Карла. Дети последовали их примеру. Некоторые плевали в него, а несколько подростков накинулись на пленника с кулаками.

Все больше шатаясь, Карл продолжал идти вперед. На протяжении пути татары морили его голодом и почти не давали пить. Измученный до полусмерти, Карл надеялся лишь на то, что Османьский позаботится о его сестре, ведь он сам больше не сможет ее защитить.

Хан вышел из своей юрты и, нахмурившись, осмотрел войско.

– Это Османьский? – спросил он резко, когда воины подтащили к нему Карла.

Предводитель отряда покачал головой:

– Нет, мой хан. Этот неверный был послан шайтаном, чтобы погубить твоего сына. Своими волшебными глазами злодей увидел одного из наших воинов, хотя тот тщательно спрятался, и предупредил неверных псов Османьского. Мы сражались изо всех сил, но полякам удалось вырваться и сбежать от нас. А этот пес, – его рука ударила Карла подобно копью, – ослепил заклинанием твоего сына и убил его!

– Ильдар мертв? – Хан Азад Джимал побледнел и сжал кулаки.

Стоявший рядом с ним Исмаил-бей покачал головой. Он предчувствовал беду. Слишком уж ханские сыновья стремились отличиться. При таком настрое трудно было избежать ошибок. Однако чтобы не раздражать хана, Исмаил-бей промолчал, глядя на то, как Азад Джимал с яростью избивает пленника кнутом.

Мунджа стояла у входа в отведенную им юрту, наблюдая за происходящим. Услышав о смерти Ильдара, она содрогнулась. Неужели она невольно прокляла ханского сына, когда тот пару недель назад прошел мимо нее возле ручья и даже прикоснулся к ней? «Я не хотела этого», – подумала девушка, но тут же поняла, что это неправда. Будучи соотечественником ее мертвой матери, Османьский был ей ближе, чем хвастливые ханские сыновья.

Пленник тоже был поляком, но казался слишком молодым для воина. Засохшая кровь покрыла его лицо, а петля вокруг шеи повредила кожу. Пленник покачивался под ударами Азада Джимала, но оставался на ногах.

«Какой сильный мужчина», – подумала Мунджа и почувствовала, что ее душу переполняет сострадание к незнакомцу. Но что она могла сделать? Ее отец был гостем у татар, и только их родство с султаном заставляло хана проявлять к Исмаил-бею некоторое уважение. Но отношение Азада Джимала к ее отцу могло резко измениться. Мунджа знала, что великий визирь Кара-Мустафа-паша будет рад, если ее отец погибнет здесь, на татарской земле. В этом случае ей пришлось бы стать рабыней хана или одного из его воинов. Эта мысль настолько потрясла девушку, что она вернулась в юрту и без сил опустилась на подушку. Однако рабыня Бильге продолжала выглядывать из палатки.

– Хан говорит! – воскликнула она.

Мунджа снова вскочила на ноги и стала рядом с ней. Из-за плеча Бильге она могла наблюдать за Азадом Джималом. Тот передал кнут одному из своих людей и подошел к пленнику так близко, что их лица почти соприкоснулись.

– Пес, ты заплатишь за смерть моего сына! – крикнул хан и указал на пустое место в десяти шагах от юрты Мунджи. – Привяжите его там! Пускай он лежит, пока не сдохнет от жажды. Не давайте ему ни воды, ни еды. Пусть днем его оплевывают женщины, а ночью мучает отчаяние.

Татары приветствовали решение хана дикими криками. Несколько человек схватили Карла, подтащили его к указанному месту и вбили в землю четыре столба. Затем пленника освободили от пут и привязали его руки и ноги к столбам. Карл беспомощно лежал на спине, в полной власти своих мучителей.

Сначала он чувствовал только боль от ударов и от слабости закрыл глаза. Карл спрашивал себя, сколько пройдет времени, прежде чем он умрет? Два дня? Три? Или же ему придется терпеть муки и унижения четыре или даже пять дней? Карл открыл глаза и увидел перед собой море враждебных лиц. Лишь одна девушка, казалось, испытывала к нему жалость.