Непокорная,

С этими словами он развернулся и вышел. А через мгновение щетка Йоханны ударилась о стену в том месте, где только что стоял Адам.

Девушка сразу же пожалела об этой вспышке гнева и подняла щетку с пола. И принялась чистить жеребца Османьского с такой энергичностью, что тот с негодованием фыркнул и попытался ее лягнуть.

– Перестань! – прикрикнула на него Йоханна, но тут же сказала себе: животное не виновато в поведении хозяина, и стала обращаться с жеребцом нежнее.

Затем девушка вымыла в корыте лицо и руки, отыскала общую спальню и заняла кровать в углу. Хоть Йоханна и была голодна, ей не хотелось идти вниз и сидеть за столом с остальными. Она лежала на кровати, с трудом сдерживая слезы.

Впервые с тех пор, как Йоханна сбежала из Аллерсхайма, она спросила себя, не проще ли ей было выйти замуж за Кунца фон Гунцберга? Но потом девушка подумала о Карле, который по милости их братца должен был отправиться в монастырь, и ей стало стыдно за собственную слабость. «Мы справимся, – мысленно поклялась Йоханна. – Мы вытерпим попечительство Османьского и в конце концов обретем счастье, Карл как сподвижник короля Яна, а я – как жена какого-нибудь дворянина, который захочет сочетаться со мной браком».

18

Адам тоже не горел желанием находиться в обществе. Он направился в свою комнату, которая полагалась ему как дворянину, и лег на кровать. Его мысли вертелись вокруг Станислава Сенявского, его родственника – троюродного брата его отца. Османьскому было двадцать пять лет, и за все эти годы ни один Сенявский не поинтересовался его существованием. Если бы не вмешательство Жемовита Выборского, Адам вырос бы как крепостной в каком-нибудь селе, принадлежавшем Сенявским. Старик Выборский избавил от этой участи своего внучатого племянника.

– Что нужно от меня польному гетману? – пробормотал Адам себе под нос, а затем рассмеялся: очень скоро он это выяснит.

С этой мыслью Османьский наконец заснул, но сон его был неспокойным. Вскоре Адаму привиделся кошмар, будто он вынужден сражаться с татарами и турками, в то время как Йоханна то и дело пытается его застрелить. Каждый раз, когда она прицеливалась в него из пистолета, появлялся Камиль Боциан и просил Адама явиться к польному коронному гетману.

Проснувшись на следующее утро, Адам чувствовал себя разбитым, как будто всю ночь сражался с полчищами врагов. Прошло какое-то время, прежде чем он смог встать и умыться. Проведя рукой по подбородку, Адам с раздражением почувствовал щетину, которая успела отрасти с тех пор, как он брился последний раз. Недолго думая он открыл дверь и выглянул наружу:

– Есть здесь кто-нибудь, кто мог бы меня побрить?

– Да, господин! Я могу это сделать, если вам будет угодно.

В комнату вбежал тощий человечек и тут же начал взбивать пену в миске для бритья. Он распределил ее по подбородку и щекам Адама, затем заточил лезвие на кожаном ремне и приступил к бритью.

– Вы действительно капитан Османьский? – поинтересовался человечек.

– Да, это я. А почему ты об этом спрашиваешь, парень? – улыбнулся Адам.

Однако, почувствовав на горле давление бритвы, тут же стал серьезным.

– Видите, как легко мне было бы вас убить? – спросил человечек. – Вы предоставили свою шею в распоряжение незнакомца. Стоит мне сделать одно резкое движение, и я получу от татар солидное вознаграждение.

– Сомневаюсь, что они что-то тебе дадут, – напряженно ответил Адам.

– Просто нужно договориться обо всем заранее. Но татары не обращаются к таким беднякам, как я.

В голосе слуги прозвучало такое сожаление, что Адам решил после бритья надавать ему тумаков.