Непокорная,

Исмаил-бей указал на всадников, которые появились на холмах над северным берегом. Мурад Герай взглянул на их знамена, и ему не пришлось гадать, откуда они родом. Он достаточно часто видел их в Подолье и Диком поле.

– Похоже, Лев Лехистана восстал из могилы, где его уже видел Кара-Мустафа, и теперь лично ведет своих людей на войну.

– Их очень много, – прошептал Исмаил-бей.

Гусарские отряды один за другим подъезжали к Дунаю. Кавалеристы, прибывшие первыми, уже успели пересечь мост.

– Как думаешь, сколько христианских собак здесь собралось? – спросил хан.

Исмаил-бей бросил быстрый взгляд на войска к югу от реки:

– Не менее двадцати тысяч. При этом мы пока видели лишь авангард польской армии.

– Христиане хорошо подготовились. Можешь ли ты сказать мне, как я должен атаковать их со своими всадниками? Ведь именно этого требует от меня великий визирь! – Мурад Герай сплюнул, проклиная Кара-Мустафу, который пренебрег его советом, из-за чего хану приходилось теперь беспомощно наблюдать за тем, как объединяется вражеская деблокирующая армия. – Я отправлю посланника к великому визирю и сообщу ему о появлении имперских войск и поляков, – заявил он.

Исмаил-бей еще раз посмотрел вперед. Первые польские гусары как раз достигли берега с этой стороны. Со сверкающими доспехами, крыльями на спинах и длинными, украшенными вымпелами копьями они походили на бронированных ангелов, и Исмаил-бей понял, почему татары так боялись этих воинов.

– По какому пути эта армия отправится в Вену? – спросил он у хана.

– Я по-прежнему уверен, что через Венский лес. Я бы поступил именно так. Но великий визирь убежден, что ни одна армия не сможет преодолеть лесистые холмы. Надеюсь, он хотя бы прикажет охране на Каленберге создать укрепленный лагерь. Если этого не произойдет, гусары подобно серпу врежутся во фланг янычаров, и я сомневаюсь, что те выдержат атаку, – последнее время Кара-Мустафа бездумно бросал их в бой. Поехали! Несколько неверных заметили нас и направляются нам навстречу!

Мурад Герай развернул коня и поскакал рысью. Исмаил-бей последовал за ним. Он испытывал смешанные чувства. С одной стороны, ему хотелось, чтобы великий визирь потерпел неудачу и был низвержен, но с другой, будет ужасно, если враг одержит победу над армией султана, независимо от того, кто ведет ее в бой.

Они вернулись к свите Мурада Герая, далеко оторвавшись от преследователей. При виде нескольких тысяч татар польский отряд остановился.

Азад Джимал взревел от гнева, узнав коня предводителя поляков:

– Это всадники проклятого Османьского! Мы должны на них напасть!

Мурад Герай сердито взглянул на него:

– Сделав это, мы дадим остальным полякам возможность зажать нас в клещи. Несколько гусар этого не стоят. Мы поедем обратно в лагерь! А ты, Азад Джимал, останешься здесь со своими воинами и будешь наблюдать за врагом. Сообщи нам, когда он двинется вперед, но не вступай ни в какие стычки. Ты меня понял?

Хан сердито кивнул. Он был зол на Мурада Герая, ведь из-за поражений в боях с людьми Османьского он потерял уважение и влияние среди татар. Чтобы вернуть себе все это, Азад Джимал со своими людьми разграбил больше сел вокруг Вены, чем любой другой татарский предводитель, и ему не нравилось, что теперь он будет вынужден прекратить набеги лишь для того, чтобы следить за этими жалкими христианами.

Поскольку Азад Джимал не мог открыто противостоять Мураду Гераю, он сделал вид, будто подчинился приказу. Но как только его предводитель скрылся с большей частью армии, Азад Джимал поскакал со своими людьми к Дунаю и чуть ниже понтонного моста перебрался на северный берег реки. И лошади, и татары хорошо плавали, и им были не нужны ни лодки, ни мост. Когда люди Азада Джимала выбрались на берег и снова вскочили на коней, их предводитель удовлетворенно ухмыльнулся. Теперь, когда христианские солдаты были на южном берегу Дуная, земли, лежащие перед ним, остались без защиты. Для него это было равносильно приглашению к грабежу.

10