Нуралы дрожал.
— Надо их рассадить поодиночке, а то некого будет и допрашивать, — сказал подполковник. — У вас есть помещения?
— Найдутся, — сказал Каиргалиев.
Когда их увели, Воронов спросил у капитана:
— Хоронить наших будем завтра?
— Уже сегодня… — За окнами действительно светало. — Сержанта родственники заберут, увезут в Шубар-Кудук, он родом из Шубар-Кудука…
— А Танкабай?
— Он же сирота, в детском доме воспитывался. Его и Николая Кареева похороним в Еке-Утуне. — И не сразу добавил: — Первые наши воинские могилы в эту вомну.
Воронов повернулся к Андрееву:
— Я вам еще нужен, товарищ подполковник?
— Мне? Конечно, нужен… Но сейчас ты свободен… Капитан, этих троих, надо подбросить до станции и — поездом — к нам… Мы с вами полетим сегодня вместе. Можете понадобиться для следствия. А тебе желаю успеха, лейтенант. — Он крепко стиснул Воронову руку, хлопнул его по плечу и добавил совершенно непонятную фразу: — Бремя — и по силам, и по возрасту…
Когда лейтенант вышел, Каиргалиев снова полистал папку, лежавшую перед ним на столе.
— Да… Вот Арсланбек… Не думал я, что когда-нибудь придется встретиться.
— Сейчас он для нас гораздо важнее как Жетибай, — сказал Андреев. — До нашего отлета надо еще побеседовать. Не с ним, он пока будет молчать. С этими двумя — с Нуралы и Халлыназаром. Особенно с Нуралы.
— Но они могут и не знать — могли до времени не знать, что выходили на мост.
— Думаю, знают…
Подполковник достал из планшетки карту, развернул ее на каиргалиевском столе и тщательно обвел кружком небольшой крестик на колодце Шохай-Кудук.
На улице было совсем светло.
Когда-то, той зимой еще, при расставании со своей девушкой, Воронов с горечью думал, что Катя наконец добилась своего и едет медсестрой в полевой санбат, на переднюю линию, его же отзывают в тихие, как до войны, пески, где он будет гоняться за ветром.
Они познакомились в подмосковном прифронтовом городе, где полк Воронова был на переформировке, и Катя сперва не хотела ни за что с ним встречаться. Она говорила — не надо, чтобы в такое время, время потерь, кто-то становился тебе дорог. Слава богу, ему удалось ее убедить, что это сплошная чушь…