О психоанализе

Именно из-за этих сексуальных интересов девочка и боялась своего отца. Но мы не должны забывать, что сон про волка приснился ей на пятом году жизни. В то время эти половые акты еще не были совершены. Следовательно, мы должны рассматривать историю с другими девочками в лучшем случае как причину ее теперешнего страха, которая, однако, не объясняет боязни отца в прошлом. Тем не менее можно ожидать, что и в прошлом имело место нечто подобное, какое-то бессознательное сексуальное желание, психологически соответствующее только что упомянутому запрещенному акту. Характер и моральная оценка этого поступка, естественно, осознаются ребенком гораздо меньше, чем взрослым. Чтобы понять, что могло произвести на девочку столь сильное впечатление, мы должны спросить, что произошло на пятом году жизни. В том году родился ее младший брат. Стало быть, она уже тогда боялась своего отца. Рассмотренные выше ассоциации показывают нам безошибочную связь между ее сексуальными интересами и страхом.

Проблема секса, которую природа связывает с позитивным чувством удовольствия, предстает в сновидении о волке в виде страха, очевидно, из-за сурового отца, отстаивающего нравственное воспитание. Таким образом, сновидение стало первой впечатляющей манифестацией сексуальной проблемы, вызванной недавним рождением младшего брата; по опыту мы знаем, что при таких обстоятельствах у детей обычно и возникают все эти вопросы. Но поскольку сексуальная проблема всегда связана с историей некоторых приятных физических ощущений, которые воспитание обесценивает как «дурные привычки», она, по всей вероятности, могла проявиться только под личиной моральной вины и страха.

Это объяснение, каким бы правдоподобным оно ни было, кажется мне поверхностным и неадекватным. В этом случае мы списываем все затруднения на моральное воспитание, исходя из недоказанного предположения о том, что воспитание может вызывать невроз. При этом мы игнорируем тот факт, что люди, вовсе не получившие никакого морального воспитания, тоже становятся невротиками и страдают болезненными страхами. Более того, моральный закон – это не просто зло, которому нужно противостоять, но необходимость, порожденная внутренними потребностями человека. Моральный закон есть не что иное, как внешнее проявление врожденного стремления человека к господству и контролю над собой. Влечение к доместикации и цивилизации теряется в туманных, непостижимых глубинах эволюционной истории человека и не может быть следствием законов, навязанных извне. Человек сам, повинуясь своим инстинктам, создал свои законы. Мы никогда не поймем причин страха и подавления сексуальной проблемы в ребенке, если будем принимать во внимание только моральную сторону воспитания. Истинные причины лежат гораздо глубже, в самой человеческой природе – в трагическом конфликте между природой и культурой или между индивидуальным сознанием и коллективным чувством.

Естественно, было бы бессмысленно давать ребенку представление о философских аспектах проблемы; это, конечно, не возымело бы ни малейшего эффекта. Для ребенка совершенно достаточно, если мы убедим его, что в интересе к продолжению рода нет ничего предосудительного. Девочке объяснили, как много удовольствия и любопытства в ней вызывает проблема рождения и что ее беспочвенный страх есть не что иное, как то же удовольствие, но превращенное в свою противоположность. К истории мастурбации аналитик отнесся с терпимостью и пониманием, и дискуссия на эту тему ограничилась привлечением внимания девочки к бесцельности ее действий. В то же время ей объяснили, что сексуальные акты главным образом служили выходом для любопытства, которое она могла удовлетворить другим, более подходящим способом. Ее сильный страх перед отцом выражал не менее сильную экспектацию, которая из-за рождения младшего брата была тесно связана с проблемой репродукции. Эти объяснения оправдывали интерес девочки. На этом бо́льшая часть морального конфликта была исчерпана.

Во время четвертой беседы девочка была мила и доверчива. Прежняя сдержанность и натянутость исчезли без следа. Она пересказала сновидение, которое приснилось ей после последнего сеанса: «Я выше церковного шпиля и могу заглянуть в каждый дом. У моих ног совсем маленькие дети, крошечные, как цветочки. Подходит полицейский. Я говорю ему: “Если ты посмеешь сделать хоть одно замечание, я возьму твою саблю и отрублю тебе голову”».

В ходе анализа сновидения девочка заметила: «Если бы я была выше папы, он бы меня слушался». Она сразу связала полицейского с отцом, который был военным и у которого, конечно, была сабля. Сон явно представляет собой осуществление желания. Во сне девочка намного больше своего отца, и если он осмелится сделать ей замечание, то будет обезглавлен. Кроме того, сновидение исполняет естественное желание ребенка быть «большим», то есть взрослым, и иметь детей, которые играли бы у его ног. В этом сне девочка преодолевает свой страх перед отцом; на основании этого мы можем ожидать значительного увеличения личной свободы и чувства безопасности.

С теоретической точки зрения мы можем рассматривать этот сон как яркий пример компенсаторного значения и телеологической функции сновидений. Такой сон должен оставить после себя повышенное чувство значимости собственной личности, очень важное для личного благополучия. Не имеет значения, что символика не была понятна сознанию ребенка, ибо эмоциональное воздействие символов не зависит от сознательного восприятия. Скорее, это вопрос интуитивного знания, источника, из которого все религиозные символы черпают свою действенность. Здесь не требуется никакого сознательного понимания; они воздействуют на психику верующего через интуицию.

Девочка рассказала следующий сон, который приснился ей в промежутке между сеансами: «Я стояла со всей семьей на крыше. Окна домов на другой стороне долины горели, как огонь. В них отражалось восходящее солнце. Вдруг я увидела, что дом на углу нашей улицы действительно горит. Пламя подбиралось все ближе и ближе и охватило наш дом. Я выбежала на улицу, а мама бросала мне всякие вещи. Я подставила фартук, и среди прочих предметов она бросила мне куклу. Я видела, что камни нашего дома горели, но дерево оставалось нетронутым».

Анализ этого сновидения представлял особые трудности и занял два сеанса. Я зашел бы слишком далеко, если бы стал описывать весь материал, который выявил этот сон; я ограничусь наиболее существенным. Значимые ассоциации начались со своеобразного образа горящих камней, но не дерева. Иногда следует, особенно при более длительных снах, выделить наиболее яркие образы и в первую очередь проанализировать их. Это не общее правило, однако в данном случае оно вполне оправдано в силу практической необходимости сократить изложение.

«Это странно, как в сказке», – сказала пациентка об этом образе. Ей показали на примерах, что сказки всегда имеют смысл. «Но не все сказки, – возразила она. – Например, сказка о Спящей красавице. Какой в ней смысл?» Ей объяснили, что Спящей красавице пришлось проспать сто лет, прежде чем ее расколдовали. Спасти ее мог лишь тот, кто преодолел все трудности и смело прорвался сквозь колючую изгородь. Иными словами, человеку часто приходится долго ждать, прежде чем его заветное желание исполнится.

Это объяснение отвечало уровню понимания ребенка, а с другой стороны, вполне соответствовало истории этого сказочного мотива. Сказка о Спящей красавице имеет очевидные связи с древним мифом о весне и плодородии и в то же время содержит проблему, которая удивительно близка психологической ситуации одиннадцатилетней девочки, несколько опережавшей сверстников в своем развитии. Данный мотив принадлежит целому циклу легенд, в которых герой спасает деву, охраняемую драконом. Не желая вдаваться в толкование этого мифа, я тем не менее хотел бы подчеркнуть его астрономические или метеорологические составляющие, ясно изложенные в «Эдде». Земля в образе девы находится в плену у зимы и покрыта льдом и снегом. Юное весеннее солнце, огненный герой, растапливает снег и лед и освобождает ее из морозной темницы, где она долго томилась в ожидании своего избавителя.

Эта ассоциация была выбрана маленькой девочкой просто как пример сказки без смысла, а не как прямая ассоциация со сновидческим образом горящего дома. По этому поводу она только заметила: «Странно, как в сказке», – имея в виду невозможное, ибо чтобы камни горели, совершенно невероятно, бессмысленно и похоже на сказку. Ей объяснили, что «невозможно» и «похоже на сказку» лишь отчасти тождественны, поскольку в сказках действительно заключен глубокий смысл. Хотя данная конкретная сказка, судя по тому, как она была упомянута, на первый взгляд не имеет никакого отношения к сновидению, она заслуживает особого внимания, ибо появилась во время анализа сновидения. Бессознательное подсказало именно этот пример; очевидно, он не случаен, но каким-то образом характерен для текущей ситуации. Анализируя сновидения, мы должны обращать пристальное внимание на эти кажущиеся случайности, ибо в психологии не бывает слепых случайностей, хотя мы и склонны считать их таковыми. Вы можете часто услышать это возражение от наших критиков, но для истинно научного ума существуют только причинно-следственные связи и никаких случайностей. Если девочка выбрала в качестве примера «Спящую красавицу», мы должны заключить, что для этого была какая-то фундаментальная причина в психологии ребенка. В нашем случае причиной было сравнение или частичное отождествление себя со Спящей красавицей; иными словами, в психике девочки существовал комплекс, который нашел выражение в мотиве «Спящей красавицы». Объяснение, данное ребенку, учитывало этот вывод.

Тем не менее наша пациентка продолжала сомневаться в том, что сказки имеют смысл. В качестве другого примера непонятной сказки она привела Белоснежку, спавшую мертвым сном в стеклянном гробу. Нетрудно заметить, что «Белоснежка» принадлежит к тому же циклу мифов, что и «Спящая красавица», а также содержит более явные указания на миф о временах года. Выбранный ребенком мифологический материал указывает на интуитивное сравнение с землей, скованной зимней стужей и томящейся в ожидании спасительного весеннего солнца.

Второй пример подтверждает первый. Едва ли можно утверждать, что второй пример, подчеркивающий значение первого, внушен его объяснением, предложенным аналитиком. Тот факт, что девочка привела «Белоснежку» в качестве другой бессмысленной сказки, свидетельствует о том, что она не осознавала тождества «Белоснежки» и «Спящей красавицы». Стало быть, мы можем предположить, что «Белоснежка» возникла из того же бессознательного источника, что и «Спящая красавица», а именно из комплекса, связанного с ожиданием грядущих событий. Эти события можно сравнить с освобождением земли из зимнего плена и оплодотворением ее лучами весеннего солнца. Как известно, с древнейших времен оплодотворяющее весеннее солнце ассоциировалось с символом быка, животного, олицетворяющего могущественную детородную силу. Хотя мы еще не видим связи между этими выводами и сновидением, мы запомним их и продолжим анализ.

В следующем сновидческом образе девочка ловит куклу в передник. Первая ассоциация говорит нам, что ее отношение и вся ситуация напомнили ей знакомую картину: над деревней летит аист; внизу стоят маленькие девочки, которые подставляют свои передники и кричат аисту, чтобы он принес им ребенка. Пациентка добавила, что сама давно мечтала о маленьком братике или сестренке. Этот материал явно связан с уже рассмотренными мифологическими мотивами. Очевидно, что сновидение действительно касалось проблемы пробуждения репродуктивного инстинкта. Разумеется, об этих связях ребенку не сказали.

Затем, после паузы, пришла следующая ассоциация: «Однажды, когда мне было пять лет, я легла на дорогу, и по моему животу проехал велосипед». Эта в высшей степени невероятная история оказалась, как и следовало ожидать, фантазией, превратившейся в парамнезию. Ничего подобного никогда не было, но, с другой стороны, мы узнаем, что в школе девочки часто ложились поперек друг друга и топтали друг друга ногами.

Всякий, кто читал анализы детей, опубликованные Фрейдом и мною,[66] узнает в этой детской игре тот же базовый мотив топтания, который, как мы полагаем, должен иметь сексуальную подоплеку. Эту точку зрения, продемонстрированную в наших предыдущих трудах, подтверждала следующая ассоциация: «Мне бы хотелось настоящего ребеночка, а не куклу».

Весь этот в высшей степени примечательный материал, выявленный фантазией об аисте, указывает на типичные начала детской сексуальной теории и в то же время показывает нам точку, вокруг которой вращались фантазии маленькой девочки.

Возможно, вам будет интересно узнать, что мотив топтания можно найти в мифологии. Доказательства этому я привел в книге о либидо. Использование инфантильных фантазий в сновидении, парамнезия о велосипедисте и напряженное ожидание, выраженное в мотиве «Спящей красавицы», – все это свидетельствует о том, что внутренний интерес ребенка сосредоточен на определенных проблемах, требующих решения. Вероятно, тот факт, что проблема деторождения привлекла либидо, и был причиной снижения интереса к учебе, вследствие чего девочка начала отставать. Насколько сильно эта тема привлекает девочек двенадцати и тринадцати лет, я показал в своей статье «Вклад в психологию слухов». Данная проблема является причиной пошлых разговоров среди детей и взаимных попыток просвещения, которые, естественно, оказываются весьма гадливыми и пагубно сказываются на воображении ребенка. Даже самая тщательная защита не может помешать ему в один прекрасный день открыть великую тайну, и, вероятно, самым грязным способом. Для детей было бы гораздо лучше узнавать о фактах жизни своевременно, от близких взрослых, а не от товарищей по играм.

Эти и другие признаки указывали на то, что пришло время для определенного сексуального просвещения. Девочка внимательно слушала, а потом серьезно спросила: «Значит, я действительно не могу иметь ребенка?» После этого вопроса ей объяснили понятие половой зрелости.