— Как у тебя дела-то? — продолжил Роман после паузы.
— Нормально, — на лице Майского изобразилось крайнее мучение. Видно было — что-то невероятно тяготит его. — Как у тебя?
— Если честно — плохо, — понурившись, сказал Роман. — Пытаемся продать квартиру. Два дня назад объявления разместили, но никто еще не звонил. В риэлтерские конторы ездил — там полная тишина. Говорят, на рынке недвижимости торговля почти остановилась. Мы и выставили-то дешево, но все-равно покупателей нет, никто не спрашивает… Тянуть дальше уже становится опасно, а снижать цену не имеет смысла — потом даже и на двухкомнатную не хватит… Да и мать не согласится.
Роман резко поднял глаза на брата: Майский смотрел на него внимательно и, как показалось Роману, сочувствующе, но только взгляды их встретились — он тотчас же снова нахмурился и отвернулся.
— У мамы в университете непонятно что началось, — продолжил Роман. — Вроде бы даже ректора собираются переизбирать, а тогда, скорее всего и ее на пенсию попросят. По крайней мере, так она говорит… Отец в порядке. На днях снова на дачу уехал. Никто из нас понять не может, чем он там занимается? В огороде делать уже нечего — снега по колено намело… В домике, наверное, целыми днями сидит. Но, насколько я понял, не пьет. По крайней мере, Мама ему регулярно звонит и контролирует…
Речь Романа прервал тяжелый и глубокий вздох брата. Он посмотрел на Майского — тот сидел, с силой зажмурив глаза, выглядя совсем измученным, будто с трудом перенося острую боль. Роман встал с кресла и подошел к окну; Майский тут же встревожился и поднял голову.
— Дядя паша изредка появляется, — продолжил Роман, в задумчивости смотря куда-то на улицу. — Все такой же энергичный и неунывающий. Но про бизнес ничего не рассказывает. Я думаю, совсем плохо у него дела идут…
Роман отвернулся от окна и, переместив взгляд на стол, отрешенно уставился на лежавшие здесь бумаги. Заметив это Майский, внимательно следивший за братом с того самого момента, как только тот поднялся с кресла, вдруг подскочил и, в мгновение оказавшись в другой стороне комнаты, судорожно и спешно принялся собирать со стола исписанные листы, а собрав все, достал с полки картонную папку, сунул в нее бумаги и, не выпуская из рук, вернулся на кровать.
Наблюдая столь бурную реакцию, Роман совсем смутился и озадачился, и хотя он решил не напрягать обстановку расспросами о рукописях, которые Майский так боялся показывать ему, странное поведение брата насторожило его.
— А ты что в костюме? — спросил Роман с подозрительным видом. — Куда-то собрался?
Услышав вопрос, Майский в какой-то растерянности и даже удивлении окинул себя взглядом, будто бы сам только узнал, что одет в костюм.
— Нет…, — обронил он и замолчал. Но спустя некоторое время вдруг быстро добавил. — Пенсию перечислили. Ходил снимать.
— Пенсию? Сколько она у тебя сейчас?
— Пять тысяч.
— Пять тысяч?! Ты же говорил, что там какая-то ошибка и должны были пересчитать и увеличить?
— Ничего пересчитывать не будут, — твердо и зло сказал Майский.
В комнате стало тихо.
— А знаешь, все эти дни я много думал над последним нашим разговором, — начал после продолжительной паузы Роман. — Прежде я никак не мог понять, отчего у нас в стране расцвело такое безобразие; почему наше общество покорно сносит откровенные издевательства и унижения, принимая как должное самые низкие и отвратительные проявления на всех без исключения уровнях власти. Но после того разговора, я понял — у нас просто нет общества! Мы не общество — мы масса! Безобразная масса индивидов, ничем друг с другом не связанных, замкнутых в своих отдельных ячейках. И совершенно естественно, что мы не устанавливаем и не контролируем соблюдение каких-то правил и норм, которыми должен руководствоваться каждый отдельный индивид. У нас нет общепринятых правил и норм, просто потому, что отсутствует само общество, которое могло бы их принять.
Роман остановился и посмотрел на брата — тот сидел на кровати, опустив голову.
— Мы — совокупность отдельных разрозненных личностей, ничего не определяющая и не устанавливающая, а только приспосабливающаяся, — продолжил Роман после паузы. — Мы приспосабливаемся к алчному до власти президенту, обеспечивающему себе победу на выборах за счет административного ресурса и тотального гипноза населения через средства массовой информации, приспосабливаемся к некомпетентному правительству, в котором собралась шайка связанных друг с другом дружескими связями преступников, приспосабливаемся к коррумпированным чиновникам и полицейским, требующим от нас взятки за выполнение своих прямых обязанностей, приспосабливаемся к самодуру начальнику, вопреки всякому законодательству прямо угрожающему нам увольнением. Мы приспосабливаемся как можем: слабые пытаются хоть как-то выживать, а кто посильнее стараются получить как можно больше власти, чтобы иметь возможность также безнаказанно творить бесчинства, фактически узаконенные действующей системой.
ebooksa