— Да, собираются тут у нас, — вздохнула директор библиотеки. Единственная из сотрудников оказавшаяся на месте. — Странные люди. — покачала она головой.
— Почему странные? — поинтересовался Герман. — И вроде вы не сильно рады этим собраниям? Хорошо же, люди книжки обсуждают.
— Мы тоже вначале так думали. Но народ там специфический. Историки сплошь. Изучают книги по сотворению мира.
Герман искренне удивился: на его не очень исторически-подкованный взгляд на тему сотворения мира написано было не много. Ну не так много, чтобы регулярно собираться и обсуждать подобные книги.
— Потому и странные, — заметила растерянность Германа библиотекарша. — Разные теории обсуждают, какие-то древние фолианты отыскивают. Во время сборищ пьют. Я им пыталась спиртное запретить, так они переливают в пластиковые бутылки из-под всякой газировки и утверждают, что это не вино и не коньяк.
Внутренне Герман не испытывал к данной части обсуждения книг никакого протеста, но вопрос напрашивался.
— Почему вы их терпите? Разогнали бы, да и дело с концом.
— Ой, у нас в городе мало книжных клубов, — опять вздохнула директор библиотеки. — Начальство говорит, пусть хоть так. Следите только за ними, чтоб сильно не напивались.
Тут Герману пришло в голову очевидное.
— Почему сюда ходил хозяин магазина оливковых масел? Он же не историк, — удивленно спросил он.
— Увлеченный человек. Той же темой увлеченный. Сначала члены клуба у него покупали вино. По-соседски, так сказать. Они, знаете ли, гурманы. Оливочек у него купят, сырку. Короче, как я понимаю, он узнал, о чем тут беседы ведутся. И заинтересовался. Прозвище у него было Оливио. Хм. Они считали, что это смешно. В честь оливкового масла, понимаете.
— Убили хозяина магазина вчера. Ничего странного здесь не происходило в последнее время? — Герман уже готовился уходить и на всякий случай задал дежурный вопрос.
— Сложно сказать. У них есть ключ от библиотеки, потому что сидеть с ними допоздна некому. Они ж про свое это сотворение могут и до полуночи беседовать. Поэтому мы особо с ними не сидим, — директриса поморщила лоб. — Спорили они вроде в последнее время часто. Соседи, ну люди, чьи окна во двор выходят, жаловались мне: мол, выходят поздно и громко ругаются, спорят. Я думала, они пьют много, совсем совесть историки потеряли. Сделала замечание. Те говорят: не пьем, просто нашлась новая, весьма спорная информация, обсуждаем. Я попросила обсуждать потише.
— О чем информация не сказали?
— О чем, о чем! О сотворении мира, — проворчала библиотекарь…
Выйдя на улицу, Герман призадумался: вот еще историки образовались. Но начать все-таки следовало с Матильды и ее родственников.
— Всеволод Мстиславович, работничков бы опросить. — предложил он, когда ответили по мобильному. — А, и вы туда едете. С вами можно? Отлично, я подъеду. Найду-найду, навигатор нам в помощь.
Начинать Мстиславович решил с Матильды, у которой, как ни крути, алиби не было. Герману при встрече возле ее дома, велел карты до конца беседы не раскрывать. А только потом бухнуть козыри на стол: типа, знаем, ополчились на убитого и пребывали в печали.
«Интересно, Зевс на месте?» — подумалось ему. Правда толку с него немного. Это если настоящего подсунут. А то норовят миражами доставать. Начнешь интеллигентно беседовать, а он вовсе не бог богов. Так, мырь одна. Погогочет и растает. Никакой пользы.
Внезапно море заплескалось. Оно подступало ближе и ближе. Афродита села на лодку, невесть откуда взявшуюся, и подняла паруса. Вокруг посудины начали резвиться русалки. Этим-то хвостатым его не обмануть! Наивные!