— Горе-то какое! — низким голосом пропела Ольга Владленовна, плеснула коньяку в ту же водочную рюмку и выпила. — Простите, ребята, перенервничали мы! На его месте мог быть любой из нас!
— Так был-то именно Регода, — встрял Герман, — вопрос: почему. Как думаете, почему его убили? Да еще таким способом — старинным испанским.
Серова-Неземная повертела рюмку в руке, задумавшись.
— Сложный вопрос вы задали… Про меня вот сплетни вам, наверное, уже рассказали. Ну, что я вешаюсь ему на шею. На самом деле, ребята, мне не хватает песен, а денег особо нет. Думаю, вдруг подешевле напишет или вообще бесплатно.
— И как? — поинтересовалась Оля, оторвавшись от протокола.
— Никак! — Ольга Владленовна опять плеснула коньяку. — Никак! Мне почти семьдесят, ребята. Я заслуженная артистка, пела когда-то давно у Бабкиной. И сейчас хорошо пою. Но я уже никто. Живу на пенсию. Если на концерты приглашают, то ничего за это не платят. «Спасибо, — говорят, — скажи, что зовем». Нынче про березки петь немодно. Думала, попросить что-то у Регоды. А он мне те же ставки, что и всем. Жаль его, конечно, но сволочь он та еще.
— Его не любили, это мы поняли. Но по этой причине полстраны могло бы убить другую половину населения. Кто мог убить? Вы тут сидели с Лисняком все время. Кто-то сюда заходил? Или вы выходили?
— Да, мы с Русланчиком тут сидели. Таня заглянула — кольцо забрала. Тимка забегал — не знал, какая гримерка его. Он и к Регоде забегал. Тот пил сидел со своей спонсоршей. Тоже великая певица нашлась! Новодел! Потом народ начал подтягиваться. Ближе к антракту. А уж в самом антракте Тимка услышал, как вы полицию вызываете. К нам сюда влетел с криком: «Ребята, Регоду убили!»
— У вас кто-нибудь Испанией увлекается? Историей Испании? Историей оружия, пыток? — гнул свою линию Николаев.
— Испанией? Нет, не знаю.
— Кто струну мог взять? Барабанные палочки?
— Струны для рояля лежали в темном углу. Мы уже это обсудили с ребятами. Там, где закрытая после потопа гримерка. Там же валялись и барабаны. Тут кто-то до нас выступал. Их сложили в углу. Три, вроде, было барабана. С ними и палочки. Понимаете, мы друг за другом ведь не следим. Главное, свой выход на сцену не пропустить. В антракте хотели немного выпить, отметить первое отделение. После второго нам в буфете разрешили банкет сделать. Вот, Иришкин папа помогал, — она показала на Игоря. — Кстати, сколько продуктов пропадет! Эх, не каждый раз нам банкеты устраивают…
— Вам накроют там, не волнуйтесь, — успокоил Николаев. — Сейчас всех допросим, и вас проводят к столу. Попросите, пожалуйста, сюда пройти Елену Пахомову, ту, которая первой выступала.
Серова-Неземная выплыла из гримерки и гаркнула: «Авила, заходи в пыточную!»
— Интересный у вас псевдоним, — заметил Герман.
— А, ничего интересного, — мотнула головой Пахомова. — Работала в эскорте. Нам там всем придумывали красивые имена, загадочные. Так клиентам больше нравилось. Авила — это провинция в Испании. Мне хотелось чего-то в испанском духе, наткнулась на это название и сразу взяла. Дальше по алфавиту даже не смотрела.
— Вы увлекаетесь Испанией? — тут же перебил Елену Николаев.
— Увлекаюсь? Наверное, можно и так сказать. Я испанскую спецшколу закончила. Зачем, до сих пор непонятно. Никак не пригодилось.
— Как вы петь начали?
— О, это мой постоянный клиент устроил. Я его часто сопровождала на мероприятия. Нравилась я ему. А я напевать люблю. Сядем в машину — я тихонько пою что-нибудь. Как-то его пригласили на открытие караоке-клуба. Он мне и говорит: «Иди спой. Ты же умеешь». Я пошла. Мне хлопали. Несколько песен спела с успехом. Ну он меня и начал продвигать как певицу. Но это требует больших денег. Не стал мой спонсор сильно в мою раскрутку вкладываться — ушел интерес. А я в сцену влюбилась! Это ж наркотик! Конечно, денег мало. В эскорте зарабатывала куда больше. Но для них я уже стара, — Елена засмеялась. — А тут ничего, прижилась. На свадьбах пою, в ресторанах на банкетах. Мой-то, типа продюсер, меня рекомендует знакомым. Они у него богатые. Поэтому не печалюсь особо.