Марциал на другом конце линии поцокал языком, и Фонтейн догадался, что адвокат как раз смотрит на списки, которые где-то нарыл мальчишка.
– Кажется, это описи содержимого депозитных сейфов, согласно требованиям государственного закона во всех штатах. Антитеррористическое законодательство. Не дает кому попало скапливать прекурсоры для производства наркотиков, ядерные боеголовки и все в таком духе. Еще предполагалось, что оно поможет борьбе с отмыванием денег, но это было давно, когда деньги еще были большими пачками зеленой бумаги. Но на твоем месте, Фонтейн, я задал бы своему адвокату другой вопрос. Например: не нарушаю ли я закон, храня у себя подобные документы?
– А я нарушаю? – спросил Фонтейн.
Марциал несколько секунд хранил в телефоне молчание.
– Да, – наконец сказал он, – нарушаешь. Но это зависит от того, каким образом ты их получил. И я только что выяснил, что действительных владельцев собственности, указанной в каждой описи, уже нет в живых.
– Нет в живых?
– Абсолютно. Эти документы прилагались к завещаниям. Они все еще охраняются законом, но я вижу, что некоторые предметы автоматически пойдут с молотка, когда завещания вступят в силу.
Фонтейн оглянулся через плечо и увидел мальчика, по-прежнему сидящего на полу и сосущего через соломинку третий по счету стакан гуавы со льдом.
– Как ты это добыл? – спросил Марциал.
– Сам не уверен, – ответил Фонтейн.
– По умолчанию предполагается, что эти файлы нельзя взломать, – сказал Марциал, – если ты, конечно, не федерал. Если взлом произведен не тобой, Фонтейн, то ты всего лишь нарушаешь закон о частной информации, не более того. Но если это сделал ты или если ты являешься сообщником взломщика, тогда ты виновен во владении запрещенной технологией, за каковое преступление можешь сесть в одну из тех на редкость эффективных тюрем, столь заботливо обустроенных частным сектором.
– Не виновен, – сказал Фонтейн.
– Пусть будет по-твоему, – сказал Марциал, – но если все-таки виновен, ты можешь, разумно все спланировав и обеспечив должную секретность, использовать такую технологию для выявления особых, крайне выгодных разрывов в рыночном континууме. Понимаешь, о чем я, Фонтейн?
– Нет, – ответил Фонтейн.
– Скажем так: если ты нашел способ завладеть документами, которые больше никому не по зубам, то можешь поговорить об этом с человеком, знающим, какие именно документы нужно раздобыть, чтобы рассчитывать на максимальную отдачу.
– Слушай, Марциал! Я вовсе не интересуюсь…
– Фонтейн, успокойся. Я понимаю, что толкать подержанные ножи и старые, обглоданные крысами игрушки – твое любимое дело. Твое призвание. Ты занимаешься этим не ради денег, я знаю. Однако же если у тебя появился черный ход сам знаешь куда, я советую тебе тайно проконсультироваться со своим адвокатом, то есть со мной, и чем раньше – тем лучше. Слышишь?
– Марциал, я вовсе…
– Кларисса наводит справки у одного из моих партнеров по фирме, Фонтейн. Я говорю тебе об этом строго конфиденциально.
Фонтейн не обрадовался.