– Она говорит о разводе, мой друг.
– Мне пора, Марциал. Покупатели…
Фонтейн дал отбой. Новости Марциала о Клариссе были не так уж новы для него, но до сих пор он старался избегать даже мыслей об этом.
Он понял, что слышит тихое, ритмичное щелканье, и, обернувшись, увидел, что мальчишка опять надел шлем.
35
На автопилоте
Шеветта не закрыла глаза, когда притянула к себе и поцеловала Кридмора, но, крепко обхватив его руками за шею, чтобы он не вырвался и спрятал ее от Карсона, она все равно ничего не могла разглядеть из-за рукава Скиннеровой куртки. Она видела только – за расплывшимися на сверхближнем плане скулой и левым ухом Кридмора – резкое, как выброс адреналина, продвижение Карсона сквозь толпу. Этот кадр был настолько шокирующим, что она не заметила ответной реакции Кридмора, язык которого ловко и напористо стремился сплестись с ее языком, а руки, забравшиеся под скиннеровскую куртку, отчаянно пытались поймать хоть один сосок.
Четкий кадр идущего Карсона тут же затмил крупный план лица Тессы, выпучившей от изумления глаза и готовой расхохотаться. Кридмор коснулся наконец вожделенной груди, и Шеветта, рефлекторно отдернув от его шеи левую руку, дала ему под дых, как сумела, жестко и точно, вложив в удар всю свою силу.
Кридмор распахнул голубые, налитые кровью глаза, и Шеветта оттолкнула его, отпихнула свой стул и скатилась под столик, теперь уже целиком на автопилоте. Ей показалось, что она слышит, как Кридмор ударился головой о столешницу, пытаясь поймать ее, но теперь, когда он больше не впивался ей в губы, она почувствовала вкус его губ, и в этом было что-то до боли знакомое, и, пока разум еще воспринимал происходящее механически, тело решило уберечь ее от опасности простым способом. А именно бегом, на четвереньках – под столиком; на открытом пространстве – все так же на четвереньках, но набирая темп; на спринтерской скорости – низко нагнувшись и выбросив руки вверх, чтобы сбить с ног любого, кто решит ее остановить; наружу – в дверь.
Туда, где инстинкт, шестое чувство, какое-то смутное воспоминание заставили ее повернуть направо, в сторону Окленда.
Она не сбавляла хода, пока не ощутила себя в безопасности, а заодно поняла наконец, чем таким знакомым отдавал поцелуй Кридмора: «плясуном». Интересно, сколько же этой дряни досталось ей. Не много, наверно, но она ощущала «плясун» в грохоте своего сердца, видела наркотик в призрачных ореолах каждого фонаря и узнавала в том факте, что ничто из происшедшего ее не особо и волнует.
Под «плясуном» беда могла казаться незначительной.
Беда – это Карсон, подумала она, с дрожью вспоминая его сегодняшнее выражение, этот взгляд, который она когда-то всегда ловила, но никак не могла поймать. Она боялась Карсона с тех пор, как он ее ударил, но не понимала этого так отчетливо. Тогда он не сделал ей так уж больно, по крайней мере в физическом смысле. До него она жила там, где люди калечили друг друга, ранили по-настоящему, а этот симпатяга, мальчик из мира медиа, который даже не знал, как правильно бить, – разве он опасен?
Но теперь под действием остатков наркотика из слюны Кридмора она испугалась вовсе не того, что Карсон ее когда-то ударил или что он может сделать это опять, а своей инстинктивной догадки: с ним что-то не то, что-то совсем нехорошо. Испугалась того, что Карсон – это большая беда и он умело скрывает это – всегда, постоянно и тщательнее, чем выбирает свои чертовы шмотки.
Тесса в том разговоре с Шеветтой, после которого Шеветта и переехала в Малибу, сказала ей, что завидует мужскому бессилию как сигналу бедствия. Даже если они сами не отдают себе отчета в этом, сказала Тесса, все равно от них ничего не дождешься. Но нам, женщинам, этого не дано: мы остаемся с ними, если даже ничему уже не поможешь, – но тебе нельзя с ним оставаться, ведь если он ударил тебя, то сделает это снова.
Теперь Шеветта просто шла в сторону Острова Сокровищ; мост казался призрачным, однотонным, может быть, и под действием «плясуна», но ей было все равно.
– Куда ветер несет, – сказала она.
Такова была ее реакция на события – ощущение полного отсутствия контроля. Она остановилась. Может быть, реакция только на Карсона.
– Эй, Шеветта.
Обернувшись, она увидела знакомую физиономию, вот только не помнила имени. Растрепанные бледные волосы, узкое жесткое лицо, по левой щеке змеится страшный шрам. Когда-то парень был тоже курьером, во времена «Объединенной», – не из Шеветтиной бригады, а так, сталкивались на вечеринках.