– Что за «кепка»? – Тесса опрокинула в рот остатки пива.
– Скиннер их называл реднеками, то бишь «красношеими», – сказала Шеветта. – А «кепка» – это из-за нейлоновых бейсбольных кепок, которые они вечно носили, с такой еще сеточкой сзади, для вентиляции. Моя мать называла такие кепки «подайте-мне-кепочки».
– Это еще почему?
– Фраза такая: «Дайте мне кепочку». Их раздавали бесплатно, на них всякую рекламу тискали.
– То есть фанаты кантри-музыки и тэ дэ?
– Ну, нет, скорее групп типа «Дьюкс оф Ньюк’Ем». Вряд ли это кантри.
– Это музыка тех, кто лишен избирательных прав, в основном представителей белого пролетариата, – сказала Тесса, – которые влачат свое жалкое существование в пост-постиндустриальной Америке. Ну, если верить тому, что вещает «Реальность». А у нас в Австралии тоже есть анекдот про большие пряжки, только там пилот и наручные часы.
Шеветте почудилось, что блондин с большой пряжкой тоже пялится на нее, так что она отвела взгляд и уставилась на компанию вокруг бильярдного стола; там тусовалась парочка самых настоящих «кепок», и она показала их Тессе в качестве иллюстрации.
– Дамы, прошу меня извинить, – сказал кто-то. Женщина.
Повернувшись, Шеветта оказалась прямо на линии огня двух очень серьезных сисек, зашнурованных в черный блестящий топ. Огромная копна нечесаных белых волос а-ля Ашли Модин Картер, певица, которую, должно быть, любят слушать «кепки», как считала Шеветта, – если они вообще слушают женщин, в чем она сомневалась. Женщина поставила две свежеоткупоренные бутылки «Красного паука» на их с Тессой столик.
– От мистера Кридмора, – произнесла она, лучезарно улыбаясь.
– Какого мистера Кридмора? – спросила Тесса.
– Бьюэлла Кридмора, дорогуша, – ответила женщина. – Вон он, на сцене, перед саундчеком вместе с легендарным Рэнди Шоутсом.
– Он что, музыкант?
– Он певец, дорогуша, – сказала женщина и как-то внимательно посмотрела на Тессу. – Вы эй-энд-ар[115], со студии?
– Нет, – сказала Шеветта.
– Черт побери, – сказала женщина, и на мгновение Шеветте почудилось, что она сейчас заберет пиво обратно, – я думала, вы с какого-нибудь альтернативного лейбла.
– Альтернативного чему? – спросила Тесса.
На женщину будто снизошло просветление.
– Бьюэлл поет, дорогуша. И это совсем не похоже на то, что ты, наверно, зовешь «кантри». Ну, на самом-то деле это больше рутс-мьюзик, всякие корневые дела. Бьюэлл хочет обратить время вспять, копнуть глубже Уэйлона и Вилли[116], вернуться на забытую и, типа, исконную родину. Вот, значит. Вроде того. – Женщина просияла, глаза ее немного косили; у Шеветты возникло такое чувство, что свою тираду та заучила наизусть, и, видимо, не очень твердо, но все равно обязана ее выдать. – Рэнди недавно научил Бьюэлла одной старой песне под названием «Виски и кровь потекли по дороге, но я не слыхал, чтобы кто-то молился». Это как церковный гимн, дорогуша. Очень традиционный. Как услышу – у меня прямо мурашки по коже. Вроде бы называется он именно так. Но сегодня концерт будет пободрее, электрический.