Вторую батарею они обнаружили возле глубокого оврага. Здесь двухсотсемимиллиметровые гаубицы стояли под маскировочной сетью, укрытой нежной весенней листвой.
Беда случилась неожиданно. Когда засекли вторую батарею и стали отходить вдоль оврага, подмытый вешними водами край неожиданно дрогнул и стал сползать. Орехов тревожно оглянулся и увидел отчаянные глаза радиста, его скрюченные пальцы, рвущие податливую, еще не взявшуюся в рост траву. Земля сползала вниз, увлекая за собой радиста и рацию.
Тишину рассекла всполошная стрельба. Автоматы и пулеметы загородили дорогу разведчикам. Очереди на лету поймали радиста.
Разведчиков спасли кусты на краю оврага. Обдирая руки, натыкаясь на сучья, цепляясь за корни, они проползли сотню метров по чащобе, перебрались через илистый ручей, вскарабкались на противоположный склон и ушли.
Остановились на лесной опушке. За полем темнел острыми крышами силуэт одинокого фольварка.
— Шум вышел, — сказал Петухов. — Неладно… Кто знал, что этот чертов буерак осыплется? Зря парень погиб… Теперь облавой на нас пойдут.
— Надо ноги уносить, — отозвался Юрка. — Раз зацепили, не успокоятся, пока не найдут… С радистом шли, поймут, что к чему.
Все было верно. Разведка, обнаружившая себя, перестает быть разведкой. Она превращается в дичь, которую по всем правилам начинают загонять в ловушку. Надо было скорее уходить к линии фронта. Может, еще удастся ее проскочить, пока не настроена облава.
Орехов сорвал веточку и пожевал ее, терпкую от весенних соков.
— Уйти можно, — сказал он. — Только ведь еще батареи остались… Половины не выявили. С пустыми руками придем. Так ведь, Петухов?
Василий согласился, что возвращаться из разведки, не выполнив задания, — паршивое дело.
— Немцы тоже считают, что мы должны уходить к своим. Они усилят оцепление и выставят секреты, чтобы и мышь к переднему краю не проскочила… Если пойдем по их расчету, прямо в руки угодим.
— Куда ни кинь, везде клин, — согласился Петухов. — Обидно напоследок фашистам в лапы попадать. Срам чистый…
— Значит, надо идти так, как шли, — неожиданно заключил Юрка.
— Такого нахальства они от нас не ожидают, — усмехнулся Орехов.
Ночь они пересидели в кустарнике, а на знобкой зорьке стали подбираться к фольварку. Подходили осторожно, с подветренной стороны. На фольварке могла остаться скотина. Непоеная и некормленая, она издали чувствовала человека и поднимала истошный рев. Из-за такого пустяка недели две назад погибло шесть дивизионных разведчиков.
Фольварк оказался безлюдным. Разведчики миновали открытое поле и снова стали петлять по лескам и лощинкам, прощупывая полосу за линией обороны, где должны были стоять батареи.
Немцы искали их по всей округе. Заградительные отряды прочесывали леса, носились по дорогам на мотоциклах жандармы, таились секреты, рыскали эсэсовцы с овчарками.
Русские будто сквозь землю провалились.
Разве могло кому-нибудь прийти в голову, что они были в километре от штаба армии, устроившись под брезентом на полевом складе шанцевого инструмента под охраной немецкого часового.
ebooksa