Он отодвинул в сторону несессер, взял голубого песца и спрятал его под малицу.
— Нет, Яртико подарит доктору голубого песца, — твердо сказал он.
На щеках у Геннадия Львовича выступили круглые, с трехкопеечную монету, розовые пятна. Мелко звякала в его стакане серебряная ложка.
После чая Яртико стал прощаться.
— Прогуляюсь, пожалуй, по тундре, — Геннадий Львович надел доху. — Может быть, и мне голубой песец попадется. Ты подвезешь меня, Яртико?
Глаза у него были холодные и жесткие.
— Захар Петрович, принеси мне пачку патронов, — попросил он меня, осматривая охотничью винтовку.
Когда я возвратился с патронами, Геннадий Львович и Яртико стояли уже у дверей.
Тонкий хорей взметнулся над спинами оленей. Нарты легко тронулись с места. Взлетела из-под полозьев сухая снежная пыль, закачались ветвистые рога.
Я смотрел вслед убегающим нартам.
Геннадий Львович сидел позади Яртико. Его серая волчья доха выделялась на снегу грязным пятном. Тонкий ствол винтовки торчал возле плеча.
Помню, по спине у меня прошелся тогда неприятный холодок, хотя причин для этого не было никаких.
Когда нарты скрылись за первым поворотом, я вернулся в избушку и занялся уборкой. Подметая пол, я случайно стукнул щеткой по дверце шкафчика, находящегося в ведении начальника зимовки. Дверца тихо открылась.
Это меня удивило. Дело в том, что в шкафу хранился запас спирта и шкаф Геннадий Львович всегда запирал на замок.
Греха таить нечего, не раз я проверял аккуратность начальника. Потом убедился, что это совершенно бесполезно.
Я полюбопытствовал и открыл дверцу. Три бачка со спиртом стояли на месте. Кажется, там раньше было еще несколько бутылок со спиртом. Где же они?
Последний раз Геннадий Львович открывал шкаф неделю назад, когда я возвратился с метеоплощадки иззябший, как тундровая мышь. Потом шкаф был заперт. Это я знал наверняка.
Сегодня, занявшись голубым песцом, начальник забыл угостить нас спиртом. Может быть, он его открывал, когда я уходил за патронами?
Кружки на столе спиртом не пахли.
Я придумал бы что-нибудь, но подошло время радиопередачи.