1. Тридцать один день жизни мистера Баркли – $ 31 000.
2. Тридцать один день жизни горничной Бетти – $ 1 200.
3. Тридцать один день жизни любимого пекинеса миссис Баркли – $ 3 000. Итого: $ 35 200.
В случае полной оплаты – скидка 10 процентов. Чек на предъявителя должен быть доставлен в конверте с надписью: „От м-ра Баркли для м-ра Морлока“ в бар отеля „Галифакс“ (в Нью-Йорк)», – он окинул Ардашева взглядом и повторил: – «В бар отеля „Галифакс“, в Нью-Йорк…» А мы сейчас где? В «Галифаксе», в Нью-Йорке.
– Ай да Вацлав! Ай да… – воскликнул Клим Пантелеевич и осёкся.
– Продолжайте, шеф! Не стесняйтесь! – расхохотался Войта. – Я не обижусь. Любое сравнение вашего покорного слуги с великим русским поэтом – большая честь для сыщика из Праги![76]
Клим Пантелеевич вдруг поднялся и, приблизившись к открытому окну, стал молча рассматривать улицу. Войта, находясь у него за спиной, не разглядел бы выражение его лица, если бы не открытая дверца с зеркалом в шкафу.
– Вы не расстраивайтесь, шеф, – по-доброму вымолвил бывший полицейский. – Ну с кем не бывает? Я лишь только сейчас обратил на это внимание. Да и то благодаря вашим рассуждениям.
– Раньше со мной никогда такого не случалось, – грустно изрёк Ардашев. – А Баркли? Неужели он не понял, что поселил нас в тот самый отель, упомянутый в первом письме?
– Странно всё это.
Клим Пантелеевич помолчал немного и вдруг повернулся. В его глазах мелькнула искра. Так происходило всегда, когда у него возникала какая-то интересная идея.
– Дружище, возьмите пальто и шляпу. Жду вас в холле.
– Хорошо, шеф.
Не прошло и двух минут, как друзья встретились.
– Бар находится внизу. Идёмте, – сказал Ардашев, и Войта проследовал за ним.
Баром называлось довольно большое помещение. За столиками отдыхали посетители, и их на удивление было много. Судя по чайникам и бутылкам с разнообразными соками, они вели трезвый образ жизни. Но шум и сигаретный дым, висевший под потолком, наталкивали на мысль, что гости отеля находятся в некотором возбуждении. При ближайшем рассмотрении было ясно, что в чайниках – коньяк, а в бутылках – виски или вино. Сухой закон здесь не действовал. Догадку подтвердил и мужчина средних лет, явно находившийся под куражом и живо обсуждавший что-то с барменом. С густыми усами и долговязый, как колокольня, он говорил с невероятным французским акцентом, но жестикулировал как недовольный итальянец в мясной лавке.
Бармен с опаской посмотрел на приближавшихся к нему двух незнакомых джентльменов в шляпах и пальто и убрал под прилавок початую бутылку спиртного.
– Нам по рюмке «Мартеля», – сделал заказ Клим Пантелеевич.
– К сожалению, сэр, в стране сухой закон и мы не можем его нарушать.
– Что ты мелешь! – вмешался незнакомец. – Угости людей. Ты же мне только что наливал. Ты не видишь, что это иностранцы?
ebooksa