То есть превратить зеркало в шкуру зебры или в шкуру леопарда – это не есть срыв с крючка тождества с оригиналом, потому что есть, конечно, миры, где изображение ниже человека, – так называемые «доформенные» миры, которые настолько затуманены по отношению к оригиналу, что там в хаосе плавает что-то, и свободно оно или не свободно – это уже не имеет никакого значения. Ценность имеет то, что сохраняет форму. А здесь попытка уйти от формы в дочеловеческие миры, которые лишают смысла идею борьбы внутри искусства. Это капитуляция, абстрактное искусство – это уже капитуляция. Хотя советские люди, я думаю, возражали против самой идеи поиска свободы.
Была такая идея, что если уж ты рисуешь, то ты должен «правдиво», фигуративно отражать реальность, – это требование, чтобы твоё альтернативное зеркало совпадало с тем зеркалом, от которого ты пытаешься уйти. Но зачем человеку вообще браться за кисть, за краски, если не пытаться сорваться с крючка и не создать альтернативное зеркало? Но ему говорят: нет – если уж ты создаёшь, то создавай «это».
Но общество не только борется со спонтанностью и натуральными попытками человека соскочить с этого крючка, но оно ему предлагает свои версии свободы, потому что нельзя бить по рукам, не предлагая при этом какую-то альтернативу. Значит, есть какие-то альтернативы, которые выдаются за свободу, будучи явным фейком. Я пришёл к выводу, что их четыре разновидности.
Есть так называемая «экономическая свобода». Она предполагает два важных полюса в себе: это свобода частной инициативы и свобода потребительского выбора. Ну да, сорта пива, бренды автомобилей. И свобода частной инициативы. Это свобода, которая является для современного общества наиболее важной, наиболее охраняемой, безусловной и так далее. Но и здесь идёт наступление на эту свободу, потому что, если взять, к примеру, Европу, то там как бы свобода частной инициативы. Но если вы попробуете открыть какую-то шаурму где-нибудь в уголке Берлина, то вам придётся пройти через такие мытарства административных согласований совершенно совкового типа, что вы все проклянёте, потому что Европа в этом смысле абсолютно «заадминистрирована», – и это сознательный путь. В Америке полегче, там частная инициатива более защищена, но этот процесс тоже растёт.
В серьёзный бизнес не пройдёшь, да и самый примитивный бизнес тоже будет подвергаться «наездам». Конечно, там нет бандитов, которые наедут и потребуют, но будут являться всякие фининспекторы, инспекторы по санитарии, плюс отчисления в пенсионный фонд и так далее, – в общем сойдёшь с ума. И в итоге ты будешь получать меньше, чем мелкий чиновник в бюрократической системе, перекладывающий бумажки. Ты будешь весь день стоять у печи, а получишь меньше, чем дворник, который работает в муниципалитете…
Вторая разновидность предлагаемой обществу свободы – это «гражданская свобода». Свобода митингов, собраний, свобода слова. Понятно, что это очень двусмысленная вещь: с одной стороны, она не является никакой реальной формой экзистенции, с другой стороны, это очень удобное пространство контроля, – как бы такой «градусник» для замера общественной температуры. И это поле псевдодействия, которое никуда не ведёт.
И тут мы подходим к третьей, очень важной, псевдосвободе, которую предлагает общество, – это «политическая свобода». Эта свобода, конечно, связана с демократией, с выбором.
Тут надо чётко различать: есть гражданская свобода – это свобода собраться, поговорить, а есть политическая свобода – это свобода проголосовать за некую политическую фигуру, представителя некой партии, и так далее. Эти свободы существуют по отдельности. Говорить ты говори – ради бога, это никого не касается. А тут проголосовал – значит ты уже как бы выбираешь себе лидера. Нам понятно, что это уже совсем издевательство над голосующими, потому что – ну проголосовал, ну выбрал себе, допустим, Меркель, мягко говоря, или Ципраса[53], который пообещал одно, делать начал другое, или цирк с этим Трампом, например.
Ну и четвертая свобода – это «социальная свобода». Что такое «социальная свобода»? Социальная свобода – это свобода, которая тоже была предметом большой борьбы, особенно в XIX веке, – ну с XVIII по XIX век и даже XX век захватила. Наконец она была достигнута. Что это за свобода? Это свобода развода, это свобода жить с кем хочешь, «свободная любовь» и так далее.
Вот видите, общество создаёт фейковые свободы. В альтернативе к спонтанности создаёт «свободы», а потом внутри этой предложенной им «свободы» начинает отгрызать куски: тебе предлагают, к примеру, свободный развод, а потом обкладывают мощными алиментами, штрафами и так далее.
Здесь дело не в том, чтобы занять, а в том, что предложив некое поле игры, «коллективный фараон» вытаскивает человека на площадку, которая создана не человеком. Не человек же предлагает обществу некую площадку, на которой предлагает поиграть. Нет этого. Общество предлагает площадку: вот тебе «свободная любовь», как было, например, в 20-е годы после революции. Потом приходит товарищ Сталин и начинает закручивать гайки: развод – это уже исключение из партии. Только что был «стакан воды»[54], а теперь это уже жизненная катастрофа, это уже местком, женотдел и так далее, – начинается такое закручивание.
То есть четыре фундаментальные свободы, предложенных обществом:
• экономическая, которая блеф;
• гражданская, которая является выпусканием пара, но и по ней наносится удар;
• политическая – это уже просто поддаться на провокацию шапито;
• социальная, где «гуляй – не хочу».
ebooksa