Шесть дней

22
18
20
22
24
26
28
30

— Есть! — отчего-то по-военному откликнулся Ковров и, поняв, что деловой разговор окончен и что сейчас о холодном дутье говорить неуместно и быть здесь больше незачем, пошел к Черненко. Уходя, он боковым зрением уловил взгляд Григорьева, брошенный ему вслед после этого «есть!». Ковров оглянулся, но Григорьев уже поднял глаза на печь. Такой как будто незначительный эпизод — один человек пригласил другого на совещание, а словно с плеч тяжесть свалилась. Только теперь Ковров осознал, в каком был напряжении минуту назад, и удивился тому, что оно вдруг рассеялось.

Вместе с Черненко он зашагал к зданию диспетчерской.

— Что там? — спросил Черненко. Ковров почувствовал, что старшим мастером владеет страх. Страх за себя.

— Послезавтра совещание у Григорьева в диспетчерской, — возбужденно сказал Ковров и взглянул на Черненко таким просветленным взглядом, будто это совещание ничем не грозило им обоим.

— А с печью как? Ничего не сказал?

Ковров пожал плечами.

— Не знаю, при мне — ничего…

— Чему ты обрадовался, не понимаю.

— Да я ничему не обрадовался. Просто тяжесть с плеч свалилась, отчего — сам не пойму.

Черненко стоял, устремив взгляд под ноги на ржавую, влажную землю.

— Алеша, я всю ночь не спал, — упавшим голосом заговорил он, — сердце сдает, домой пойду. Скажи, кто спросит, приболел Черненко.

— Идите, Валентин Иванович, идите, надо вам отдохнуть. А я скажу — заболел мастер…

Ковров поднялся в кабинетик Черненко и почти сейчас же вслед за ним вошла Нелли Петровна.

— Не утерпела я, хочу узнать, как вы увидели Григорьева, — живо заговорила Нелли Петровна, устремляя на Коврова прямой, открытый взгляд.

— Садитесь, — пригласил Ковров.

— Нет, нет, я сейчас побегу. Ну, хоть что-то он вам сказал?

— Всего два слова… Такой, знаете, странный разговор получился… — Он вдруг замолк.

Нелли Петровна внимательно и, как показалось Коврову, тревожно, едва приметно сведя точеные брови, смотрела на него.

— Да, да, я слушаю, — наконец, нетерпеливо сказала Нелли Петровна.

Ковров понял, что она с тревогой ждет его суждении о Григорьеве, и неторопливо, приостанавливаясь в поисках точных слов, заговорил: