— Ну вот, — продолжал цыган, — та, что была повешена и сожжена, — это моя старшая дочь, Флора. Та, которую вы спасли, — Стелла. По вашему приказанию я отвез ее в Монмартрское аббатство. Но ворота Парижа заперты, так что мне необходим пропуск!
Последние слова он произнес весьма твердо.
— Понимаю, — ответила Фауста. — Ты получишь то, что хочешь.
Фауста вынула из маленького секретера бумагу и протянула ее цыгану со словами:
— Береги этот документ. Он позволит тебе в любое время проходить всюду, даже там, где запрещено. Ты можешь теперь выйти из Парижа через любые ворота. Иди… Сегодня вечером вернешь мне этот пропуск.
Бельгодер схватил листок, украшенный подписью и печатью Гиза, и удалился, забыв поблагодарить принцессу. Не успел он уйти, как Фауста спешно набросала несколько слов, позвонила и приказала:
— Гонца в аббатство. Это приказ госпоже Бовилье. Необходимо, чтобы гонец прибыл туда раньше, чем человек, который только что вышел отсюда.
Бельгодер снова направился к Монмартрским воротам. Там все еще дежурил давешний сержант. Он узнал цыгана и собрался было приказать схватить его, но тот предъявил свою бумагу. Сержант взглянул на нее, удивленно воззрился на Бельгодера, а затем поклонился.
«Это, наверное, переодетый принц», — подумал он. И произнес вслух:
— Соблаговолите извинить меня, сударь, за оказанный ранее прием. Приказ был очень суров.
Бельгодер растерянно огляделся, не поняв, что «сударь» — это он.
— Открывай! — только и сказал он резко, выпрямляясь во весь рост.
— Минутку! — ответил сержант, сраженный этим тоном и манерой держаться, присущими лишь очень значительным персонам.
И добавил:
— Это не долго. Мы только что поднимали разводной мост для одного человека и еще не успели опустить.
Бельгодер не обратил внимания на его слова. Как только ворота открылись, он поспешил выйти из города, прошел по мосту и направился к аббатству. Все ускоряя шаг, он размышлял следующим образом: «Но как я скажу ей такое? Она думает, что ее зовут Жанна Фурко. Ничего подобного. Ее зовут Стелла. Она моя дочь. Только поверит ли она мне? Да что там, поверит!.. Еще не хватало, чтобы мне не удалось доказать ей, что я ее отец!..»
Так думал Бельгодер, которому, как ни странно, тоже не были чужды человеческие чувства.
«Она мне поверит, это точно, ведь я ей все расскажу, — продолжал рассуждать цыган. — А что мы будем делать потом?.. Уедем! Клод, сраженный горем, рыдает где-нибудь, если только он еще не умер… Ах, если бы он умер! Лучшего и желать нельзя!»
И он отрывисто расхохотался.
Он добрался до аббатства и для быстроты пролез через пролом в изгороди. Тут он остановился, белый как мел. Этот негодяй трепетал при мысли, что вновь увидит своего ребенка.
ebooksa