Ксеркс опустил голову, хотя и не был глупцом. Всю свою жизнь он терпел лесть от людей, которые хотели одолжений или надеялись повлиять на него или отвратить его гнев. Он не научился еще пропускать мимо ушей льстивые слова, особенно от людей поколения его отца, каким был Мардоний. Однако он знал, что нельзя доверять только словам. Он взглянул на полководца и увидел напряженную спину и расслабленные руки. Мардоний действительно выглядел спокойным и уверенным в себе, это с облегчением отметил молодой царь. Таков был его дар – вдохновлять других, и не в последнюю очередь своего собственного полководца. Ксеркс поднял голову и попытался расслабить руки:
– Тогда веди нас к этому проходу, Мардоний, к этим Фермопилам. Если они столь узки, как утверждают фиванцы, нам придется шагать побыстрее, чтобы не отстать от флота.
– Как пожелаешь, великий царь, – сказал Мардоний и взглянул на солнце, низко стоявшее над западными холмами. – Теперь уже недалеко. Мы разобьем лагерь поблизости от перевала и пройдем его одним маршем завтра на рассвете. Флот к тому времени отправится дальше, в чем я не сомневаюсь.
Глава 45
В месяц боэдромион дни становятся короче. Солнце еще жарило по-летнему, особенно когда людям приходилось сражаться под его жгучими, как плеть, лучами. Ксантипп поблагодарил Аполлона за его ясный свет и удачу на войне, потом поблагодарил Афину – за то, что персидский флот отступил до наступления тьмы. Ксантипп не знал, продолжат ли они в безумии своем сражаться ночь напролет, что было бы уж полным сумасшествием. В темноте оба флота могут столкнуться с опасностью протаранить собственные корабли. К тому же и экипажи были полностью измотаны. Некоторые гребцы храпели прямо там, где сидели, в скрипучей темноте внизу, откинувшись назад с закрытыми глазами.
Без всяких договоренностей, каждый сам по себе, оба флота разделились в сумерках и ушли искать безопасные гавани на ночные часы. Ксантипп ждал появления полумесяца, опасаясь, что при его свете персы приведут в действие какой-нибудь хитрый план.
Оставалось только надеяться, что их командиры нервничают не меньше. И только ближе к полуночи Ксантипп позволил триерарху Эрею и его команде выйти на мелководье и бросить якорь. Но даже и тогда они рисковали сесть на мель или разорвать днище о какую-нибудь невидимую скалу. Корабли собрались в одном месте, и Ксантипп уже был готов отойти ко сну, когда к борту подошла небольшая лодка. Его вызывал спартанский наварх.
Два молчаливых матроса, ничего не объяснив, повезли его по темным водам к другому кораблю. Услышав шлепок веревки по дереву, Ксантипп вслепую потянулся к ней и поднялся на верхнюю палубу. Неясная фигура с мечом наготове спросила, кто идет, и он назвал свое имя, а потом подождал, пока Эврибиаду скажут, что он пришел.
Пока Ксантипп стоял, в просвет между облаками выглянула луна, и ее блеск упал на воду длинной дорожкой. Спартанский корабль плавно поднимался и опускался в спокойном, мерном ритме. Ксантипп вдруг зевнул и потер ладонью лицо: только бы былая выносливость не исчезла, как сон. Когда-то он даже не думал о том, чтобы не спать всю ночь, а потом еще и сражаться на следующий день, если придется! В свои пятьдесят он предпочел бы, чтобы враги нападали только по утрам.
Он слышал, как на борт поднялся Фемистокл, – мужской голос прозвучал в нескольких шагах рядом, последовала какая-то шутка, и лодочники рассмеялись.
Ксантипп повернулся к нему в темноте и шепотом позвал по имени.
– Это ты, Ксантипп? – громко спросил Фемистокл.
– Хочешь подать сигнал персам? – зашипел на него Ксантипп. – Не мог бы ты говорить потише?
– Уверен, они все давно уже храпят, готовясь к завтрашнему дню. Как и следовало бы и нам, вместо того чтобы… А, Эврибиад! Какая честь!
Хотя лампы не горели, лунный свет позволил разглядеть наварха, поднимающегося из трюма. Не говоря ни слова, спартанец жестом пригласил их подойти.
Ксантипп и Фемистокл могли бы обменяться взглядами, но было слишком темно.
Еще одна лодка ударилась о борт. Ксантипп заколебался, но Фемистокл шагнул вперед, наклонился и, увидев, кто прибыл, подал руку. Гибкий и подтянутый, на палубу выскочил Кимон, и так легко это у него получилось, что Ксантипп почувствовал себя стариком в его присутствии. На флагманский корабль «Спартан» вызвали несколько командиров.
Ксантипп последовал за Фемистоклом внутрь триеры. Две скамьи стояли по обе стороны узкого стола. Маленькая лампа свисала с потолка, отбрасывая тусклый золотистый свет на лица собравшихся. Ксантипп подавил зевок и сел. Сражение продолжалось несколько часов, и он уже не помнил, сколько раз их корабль сходился в схватке с персами. Он подумал, что если попытается выстроить эти бои один за другим по порядку, то наверняка уснет.
Он прикусил губу достаточно сильно, чтобы причинить себе боль и не потерять ясность мысли, разрываясь между желанием проверить свою команду и долгом, обязывавшим его быть здесь. Конечно, перевязать раненых и заменить сломанные доски могли и без него. Но он видел свою роль не только в том, чтобы командовать в бою. В этот день у него установились близкие отношения с командой, и он почувствовал их замешательство, когда за ним пришла лодка.
– Что ж, поздравляю, – сказал Эврибиад.