Агариста проснулась от стука. В первые, туманные, мгновенья она смотрела в потолок. Может быть, закричал ребенок? Глухой стук раздался снова, и она увидела, как вспыхнул свет, когда раб зажег лампу от тлеющих углей. Отблеск, подпрыгивая, двинулся по коридору к ее комнате. Она села, и покрывало соскользнуло с груди. Там, где спал Ксантипп, света не было, значит он еще не вернулся.
Кто-то из детей заплакал, хотя она не могла сказать, был ли это маленький Перикл или его сестра. Уже сердясь, Агариста встала с кровати. Слуги могли бы уже подойти к двери и решить, следует ли будить хозяйку. Как будто можно спать под такой стук!
В голове заметались тревожные мысли: Ксантипп мертв… персы вторглись в Афины… город охвачен беспорядками. Выругавшись, она завернулась плотнее и вышла в главный дом.
Помещения для рабов находились в фундаменте под семейными комнатами, и она мельком увидела испуганные лица в дверных проемах. Рабы не осмеливались зажигать лампы, пока не разрешила хозяйка. Они ждали, как тени, беспомощные перед судьбой, как того требовало их положение. Агариста была раздосадована тем, что ни у кого из них не хватило ума успокоить плачущего ребенка. По голосу она узнала Перикла. И как не злиться на того глупца, который решил разбудить весь дом посреди ночи!
Из пятидесяти четырех рабов в ее доме только шестеро были обучены владению оружием, чтобы защищать женщин и детей. Эти шестеро работали поварами, каменщиками и плотниками, но когда госпоже угрожали, они брали мечи и кожаные доспехи и вставали перед ней. Сейчас все они собрались между главным домом и стеной у дороги, сюда уже принесли лампы. Свет упал на Агаристу, когда она вышла из дома. Они не должны были видеть ее страх. Она была Афиной, носившей шлем воина. Агариста выпрямилась и усилием воли загнала поглубже ужас, от которого ее бросало в дрожь и подгибались колени.
Самым старшим рабом в доме был Маний, служивший еще ее отцу и знавший ее маленькой девочкой. Это он помогал Ксантиппу с оружием и доспехами, перед тем как тот отправился на Марафон. С клинком в руке он стоял у железных ворот, готовый действовать по ее приказу. Дороги видно не было, но была смотровая щель для наблюдений. Конечно, существовал риск получить удар копьем, вот почему Маний обратился к ней за приказами.
– Посмотри, кто это, – велела Агариста, и у нее перехватило дыхание.
Он открыл замок и выглянул в смотровую щель наружу. Стоя позади него, Агариста заметила, как опустились его плечи и расслабились пальцы, державшие меч.
– Это хозяин, – сказал Маний.
Агариста не успела ответить, как снаружи раздался чей-то голос:
– Дверь! Вы что, все оглохли? Откройте дверь.
Она не отпустила рабов, хотя и дала Манию знак отодвинуть засовы, которые шли от железной двери в саму стену. Со стороны Ксантиппа было непростительной грубостью будить семью таким образом.
Дверь содрогнулась, когда Ксантипп вывалился из-за нее, удерживаемый двумя незнакомцами. Смущенными они не выглядели, скорее все происходящее их даже забавляло. Агариста запахнулась поплотнее, когда они попытались поклониться и при этом не уронить ее мужа. От всех разило вином и рвотой, и она поднесла руку ко рту.
– Куда желаете его доставить, госпожа? – невнятно спросил один из них, решив почему-то подмигнуть.
– Я бы желала, чтобы он остался в канаве, – ответила она. – Но поскольку вы разбудили всех моих домочадцев, чтобы привести сюда, оставьте вон на той скамейке и уходите. Маний, дай им по драхме за беспокойство.
Маний нашел две серебряные монеты, и обрадованные доброжелатели горячо его поблагодарили. Ксантипп развалился на скамейке и мгновенно уснул. Чужаки, однако, задержались у ворот, оглядывая двор затуманенными глазами.
– Может, поесть найдется?
– Нет, – сказала Агариста. – Вы рабы?
Ее поведение по отношению к ним определялось, конечно, их положением. В полутьме разобрать было трудно, так как оба были без колец и одеты просто. Она почувствовала облегчение, когда они кивнули. Раньше она была в невыгодном положении, но теперь все переменилось.
– Примите мою благодарность. И кто ваш хозяин, доставивший моего мужа домой в таком состоянии?