Монах включил свет, и они опустились на жесткие скамьи. Уиллер поерзал, пытаясь устроиться поудобнее, достал блокнот и ручку. С каждой минутой он все больше раздражался, думая о невесть куда запропастившихся Форде и Бродбенте и о том времени, которое было угроблено на поездку сюда. Черт подери, почему монахам нельзя иметь какой-то несчастный телефон?
— Должен сказать вам, аббат, у меня есть причины считать, что Уайман Форд замешан в этом деле.
Настоятель успел снять капюшон, и теперь было видно, как его брови удивленно изогнулись.
— В каком деле?
— Мы еще не знаем всех деталей, но оно напрямую связано с убийством, совершенным на прошлой неделе в Лабиринте. В районе Высоких Плоскогорий творятся какие-то темные делишки явно преступного характера.
— Я никак не могу верить в то, что брат Уайман замешан в преступных делах, не говоря уже об убийстве. В нравственном плане он безупречен.
— В последнее время Форд часто уходил в горы?
— Не чаще, чем обычно.
— Но ведь он подолгу там бывает?
— Он всегда подолгу бывал там, с тех самых пор, как пришел сюда три года назад.
— Вам известно, что он бывший агент ЦРУ?
— Лейтенант, мне «известно» многое, но в данном случае это все. Мы не выспрашиваем у братьев об их былой жизни больше того, о чем потребно говорить в исповедальне.
— Вы заметили какую бы то ни было перемену в поведении Форда, какие-то изменения в его привычках?
Настоятель помедлил.
— В последнее время он довольно много работал за компьютером. Что-то связанное с цифрами… Но, как уже было сказано, я уверен, что он ни в коем случае не может быть замешан…
Уиллер перебил его.
— Форд работал за тем компьютером? — Он кивнул в сторону другой комнаты.
— У нас нет других компьютеров.
Лейтенант еще что-то черкнул в блокноте.
— Брат Форд — божий человек, и я могу вас заверить…