Французская мелодия

— Поначалу всё шло нормально. Следователь, что вёл дело, оказался человеком более чем порядочным. Благодаря ему удалось заполучить копии экспертизы, показаний свидетелей, а также гаишников, которые в один голос утверждали, что «КАМАЗ» сознательно выехал на встречную полосу. Заснуть за рулём при скорости тридцать километров в час, когда дорога идёт в гору, нереально. Надо быть или пьяным в доску, или трудиться всю ночь, а наутро сесть за руль. Ни того, ни другого следствием отмечено не было. Тем не менее ошибочными действиями были признаны действия водителя «Волги», якобы тот не справился с управлением автомобиля, и машину выкинуло на встречную полосу.

— Как было на самом деле?

— На самом деле Александр Иванович до последнего пытался избежать столкновения, о чём говорит характер повреждений автомобиля. Удар пришёлся в дверцу водителя. К тому же на дороге остались следы от шин. Об этом мне рассказывали сотрудники ГАИ, те, кто первыми приехали на место аварии. Позже они удивлялись, каким образом фотографии следов шин исчезли из дела. Ещё гаишники говорили, что кто-то до их приезда обшарил весь автомобиль.

— А водитель «КАМАЗа»?

— Исчез. По адресу, что значился в протоколе, не проживал. Выписался полгода назад. Куда выехал, неизвестно.

— А милиция?

— Разводили руками. Ищем. Найдём, дадим знать.

— Понятно.

Брошенное как бы вдогонку слово по смыслу означало понимание. Тем не менее Илья не чувствовал уверенности в том, что отец выговорился до конца. Попытка вытащить томившийся в сознании осколок прошлого была похоже на избавление от вины на самого себя.

— Что означает это твоё «понятно»? — опередил отец сына.

— То, что не удалось отыскать концы.

— Не удалось, говоришь, — Николай Владимирович улыбнулся так, как могут улыбаться только те, у кого противостояние чему-либо означает противостояние самому себе. — Ошибаешься сынок. Мы, Богдановы, тоже, знаешь ли не пальцем деланные, а потому фамилией своей гордимся не меньше, чем Соколовы.

С этими словами Николай Владимирович, вынув из кармана фотографию, протянул Илье.

— На вот. Полюбуйся.

Богданов, глянув на снимок, не сразу понял, что изображён на нём Краснов. За двадцать пять лет полковник сильно изменился, однако не узнать его было невозможно. Всё тот же предельно сдержанный, в какой-то мере даже надменный взгляд, плотно сжатые губы, ямочка на подбородке.

Как только до Ильи дошло то, что поначалу ошеломило, изумлению не было предела.

— Так это же Краснов, полковник внешней разведки.

— Какой ещё Краснов? Это Гришин, полковник ФСБ.

— Гришин?

— Да. Гришин Сергей Фёдорович.