Французская мелодия

Преобразившись, полковник подал знак, означающий: «Я вас вижу».

— Илья Николаевич!

Протянутая рука означала частично приветствие, частично — продуманную хитрость. «После последней встречи кое-что изменилось, поэтому давайте начнём с нового листа».

Богданов руки не протянул.

— Так. Понятно, — соображая, как следует вести себя дальше, проговорил Гришин, — разговор предстоит провести без понимания друг друга.

— Интересно, на какое понимание может рассчитывать человек, имеющий отношение к смерти другого человека? Я уж не говорю о том, что умерший — мой отец.

— Ваш отец умер от инфаркта.

— Вопрос, кто довёл его до него? Жил человек, ничто не предвещало кончины, и тут появляется господин Гришин, угрожает, ставит ультиматум, обещает нагрянуть с обыском.

— Интересно знать, как бы вы поступили на моём месте?

— Я?

Ожидая чего угодно, но только не того, что полковник предложит почувствовать себя в его шкуре, Илья вместо того, чтобы ответить, указал на стул.

— Присаживайтесь. В ногах правды нет, это вы знаете не хуже меня.

— Интересное замечание.

— И знаете почему? Потому что такие понятия, как совесть, честь чужды вам по крови, я бы даже сказал по состоянию души.

— Вы меня для чего пригласили? — изменился в лице Гришин. — Для чтения проповедей?

— Боже упаси! — взмахнул руками Богданов. — Пивка попить, дела обсудить.

— В таком случае советую в дальнейшем не обращаться к философии. Пить пиво, есть креветок приятнее, чем переходить на личности. Мне это, знаете ли, вот уже где.

Проведя ребро ладони по горлу, полковник призывал Богданова сменить тему.

Илья понял это по тому, как изменились глаза Гришина, настороженные, обеспокоенные, те будто чего-то боялись, отчего взгляд полковника не выглядел столь уверенным, каким выглядел в дни первых встреч.

«Первый раунд господин полковник проиграл, — подумал Илья. — Если так дальше пойдёт, быть вам битым за все ваши злодеяния, что будет являться верхом справедливости и для живых, и для мёртвых».