Французская мелодия

Илья воспринял слова матери, как руководство к действиям, как отступление от привычного образа жизни.

«Смерть отца, похороны и всё такое… Можно было понять, что вдруг заставило её заговорить о Боге».

Глава 14

Цена вопроса

Разговор с отцом, разделив жизнь надвое, отчертил грань между прожитым и тем, с чем предстояло жить. Илья понимал, что дела такого масштаба, как противоборство с Гришиным, в один день не делаются. Тем не менее суть охватившего душу настроения не давала возможности думать о чём-то другом, кроме как о предстоящей войне. Слишком высока цена вопроса, чтобы он, Богданов — младший, мог позволить сопернику обрести хоть какой — то шанс. Дело было не в архиве, не в фамильных реликвиях Соколовых, на карту была поставлена их с отцом честь, что Ильёй расценивалось превыше любых материальных благ.

Что касалось «луча смерти»? На этот счёт мнение Богданова совпадало с мнением отца, что подтверждалось словами: «Если бы выпала честь выбирать мне, я бы даровал «лучу смерти» жизнь, но сначала постарался бы обезопасить человечество от посягательств тех, чья корысть не имеет ничего общего с такими понятиями как честь и совесть».

Фраза не просто запомнилась Илье, а врезалась в мозг с чётко очерченной позицией потому, что заложенный в неё смысл отражал главное: быть ответственным не только за слова, но и за поступки.

Подойдя к столу отца, Илья достал из нижнего ящика початую бутылку виски.

«Пятьдесят грамм не больше, для поднятия духа», — подумав, плеснул в стакан в два раза больше, о чём не только не пожалел, но в какой — то мере даже обрадовался.

Янтарного цвета жидкость ударила в нос запахом спирта.

Осушив бокал залпом, Илья вернул бутылку на место. Пить для усмирения фантазии было делом минутной слабости. Надлежало принять решение, может быть, самое судьбоносное в жизни, для чего требовалась не только трезвая голова, но и хладнокровие, что на данный момент в характере Ильи отсутствовало полностью.

«Что это, страх, растерянность, неуверенность в правильности принятого решения? Нет. Ни то и ни другое. Чего мне бояться, когда самое страшное, что могло произойти, произошло? Архив в сейфе. Гришин горит желанием завладеть им, мне остаётся заманить его, дать почувствовать запах жареного и сдать властям, как изменника Родины. Сговор сотрудника ФСБ с миллионером из Франции, цель которого завладеть секретным оружием с дальнейшей продажей третьей стороне. Думаю, что срок пожизненного заключения полковнику обеспечен.

Рука потянулась к лежащему на столе мобильнику, хотя в это время сам Илья ощущал что-то вроде закомплексованности.

«Надо быть более решительным. Был бы жив отец, он сделал бы это играючи», — пронеслось в голове Богданова.

Тыкать пальцами в кнопки не было необходимости, телефон хранил номер в памяти, потому достаточно было нажать на одну из них, и на дисплее вспыхнула фамилия вызываемого абонента — Краснов.

«Надо же, забыл переименовать, — удивился Илья, — А лучше вычеркнуть бы из списка, как и из жизни тоже.

— Алло! Я вас слушаю.

Голос возник почти мгновенно, отчего создалось впечатление, будто абонент заранее знал, что ему позвонят, а потому сидел у телефона и ждал.

— Здравствуйте, господин полковник! Это я, — стараясь придать голосу как можно больше строгости, проговорил Илья, при этом, сознательно не называя ни имени, ни фамилии.

Богданову хотелось, чтобы Гришин насторожился, что должно было привести к потере уверенности, а, возможно, и к растерянности противника.