Французская мелодия

Лицо полковника стало бесцветным.

— Хотите знать правду?

— Да. И по возможности всю.

— Извольте, — скомканная в шарик салфетка полетела на стол, символизируя решимость. — Ни для кого не секрет, что устранить зависимость к наркоте трудно, а для некоторых даже невозможно. Всё зависит от характера человека, от его решимости на борьбу с самим собой. Жак оказался одним из тех, чья зависимость не поддавалась ни психологическому аутотренингу, ни лечению дорогими препаратами. Спасло то, что француз не успел дойти до крайности. Отец прервал поход сына к могиле, взяв в оборот так, что тот не мог даже пикнуть. Для начала был приставлен детектив, без разрешения которого Жак не мог в туалет пойти не то, чтобы остаться без присмотра. Процесс наркотической зависимости удалось приостановить. В дальнейшем Лемье намеревался отправить сына в путешествие на шесть месяцев без права преждевременного возвращения. И знаете куда? В Антарктиду. В составе группы исследователей животных, то ли котиков, то ли пингвинов.

— И что помешало?

— Ни что, а кто. Я.

— Вы? — не в состоянии сдержать изумление, округлил глаза Илья.

— Сообщив Лемье местонахождение архива Соколовых, я сам, того не подозревая, надел на шею хомут. Папаша не нашёл ничего лучше, как командировать сына в Россию в качестве куратора нашей с вами сделки с полномочиями отслеживать мои действия.

— Зачем?

— Затем, чтобы я не потратил лишнюю копейку или, не дай Бог, переметнулся на сторону противника.

— А Кузнецов?

— Потребовался охранник! И я решил, что свой человек среди чужих не помешает.

— Кузнецова приставили к Жаку, чтобы отслеживать перемещения француза?

— Не только перемещения, но и действия, большинство из которых спланировано мною.

— Не хотите ли сказать, что бойня в Ялте была организована вами?

— Разумеется. К тому времени я знал, кому Соколов доверяет, кому — нет. Отсюда потребность поиска подходов к вашему отцу.

— Ну вы и гнида!

Илья не смог подобрать иных слов, чтобы выразить удивление и возмущение одновременно.

— Прошу без оскорблений, — нахохлился Гришин.

— Это не я. Это моё внутреннее состояние.