Французская мелодия

— Затем, как я буду извлекать архив.

— И сколько это займёт времени?

— У вас есть дела поважнее?

— Нет. Но и сидеть на цепи, сами понимаете, удовольствие не из приятных.

— Понимаю. Тем не менее минут пять придётся потерпеть.

Спустившись в смотровую яму, Илья, открыв дверь, вошёл в крохотную похожую на спичечный коробок комнату.

Дальше путём набора необходимых чисел предстояло отпереть замок другой двери и уже через неё проникнуть в сейф. Так называл комнату отец, где хранился архив. Помещение размером не более трёх квадратных метров и вправду было похоже на сейф. Точь- в — точь такой, какие показывают в кино, только в уменьшенном виде, стальные отливающие холодом стены, такой же потолок. Непонятно откуда льющийся свет и перемигивающиеся лампочки сигнализации создавали ощущение комнаты будущего.

Помнится, когда Богданов в первый раз вошёл в сейф, пришлось пережить эмоции, которые не переживал со дня рождения, пот лил рекой, рубашка прилипала к телу, будто то была не рубашка, а часть кожи.

«Помни, — вспоминались слова отца, — Ошибёшься в наборе цифр, хранившееся в сейфе будет уничтожено в течение нескольких секунд».

Каждая коробка, которых насчитывалось соглано перечню пять, хранилась в собственном мини — сейфе.

О принципе работы устройства по уничтожению содержимого Илья старался не думать, хотя бывали минуты, когда желание проверить в действии нет-нет, да и дёргало за нервы.

До того, как предложить Гришину купить архив, Богданов не раз посещал потаённую комнату и даже успел ознакомиться с содержанием трёх коробок. Процедура открывания замков занимала чуть больше трёх минут.

Сейчас же ушло около шести. Сказывалось волнение, а также страх совершить ошибку.

Войдя в сейф, первое, что сделал Богданов, отключил сигнализацию. Огляделся. Не найдя ничего подозрительного, что могло заставить усомниться в надёжности хранилища, взяв в руки коробку под номером один, поспешил наверх.

Гришин встретил Богданова гробовым молчанием, только позвякивающая цепь свидетельствовала о том, насколько были сильны обуявшие полковника эмоции. На протяжении четверти века, цепляясь зубами за всё, что мешало, пробирался он к заветной цели, и тут вдруг его взяли и посадили на цепь.

Илья же, не видя и не зная переживаний гостя, чувствовал насколько тяжело тому ощущать себя закованным в наручники. Будучи властелином человеческих судеб, полковник подобно псу сидел на цепи, дожидаясь, когда позволят вновь стать человеком. И это было пиком справедливости. Приковать того, кто на протяжении не одного десятка лет так же поступал с другими, что может быть более впечатляющим, дающим упоение восторгом, пусть промежуточной, пусть не столь яркой, как хотелось бы, но всё же победы.

Часы показывали без четверти три, когда Богданов вынес обозначенную под номером 5 коробку. Поверх остальных здесь же на полу, в двух шагах от стола, нашли приют несколько тубусов с чертежами, три коробки с плёнками, на каждой из которых значилась надпись — «материалы испытаний», а также объёмный, перевязанный шнуром и увенчанный сургучовой печатью свёрток.

Помнится, когда Илья впервые его увидел, подумал: «Бандероль с того света». Затем, решив, что данное определение не может соответствовать содержанию, переименовал на «Бандероль из прошлого».

Поверх пакета печатными буквами было выведено «Дневники».

Надпись привела полковника в восторг. Забыв про цепь, Гришин дёрнулся и даже попытался вскочить, но мёртвой хваткой вцепившиеся в запястье наручники заставили вернуться на место.