Люди в ужасе отхлынули от него. Началась давка. Коваль увидел, как взбудораженная толпа подхватила майора Бережного и отнесла далеко назад.
– В сторону! – выкрикнул Коваленков, устремившись к выходу с рынка.
Рядом раздался истошный женский визг. Надрывно звучали грубые мужские проклятия. Беспорядочная толпа вдруг колыхнулась, дрогнула и валом накатила на солдат, стоявших в оцеплении. Тем какие-то секунды удавалось сдерживать людской наплыв, а потом народ прорвал сначала первую линию, а потом и вторую. Толпа вырвалась с Тишинского рынка и разделилась на два рукава. Один из них двинулся в сторону Среднего Тишинского переулка, а второй – по Большой Грузинской улице.
– Сомкнуть цепь! – выкрикнул офицер, отвечавший за вторую линию. – Быстрее!
Приказ был выполнен с огромным усилием. На помощь бойцам, стоявшим в оцеплении, подскочило отделение конвойных. Людская лавина, минуту назад казавшаяся неукротимой, ударилась в двойной ряд солдат, забуксовала, потом вовсе остановилась и стала рассасываться по треугольной площади.
Майор Бережной успел заметить, что с Тишинского рынка Коваленков выскочил в числе последних и устремился по Большой Грузинской, где и пропал. Дальше ему не пройти. Все переулки предусмотрительно перекрыты солдатами из батальона охраны и конвоирования. У них имеется четкий приказ – в случае неповиновения стрелять на поражение. Вряд ли Коваль станет рисковать. Он попробует отыскать другой выход.
Со стороны Большой Грузинской донеслись выстрелы, сначала одиночные, из карабинов, а потом сердито прозвучала сухая автоматная очередь. Взбудораженная толпа застыла. Народ понимал, что дальше может быть хуже. На Тишинском рынке, будто бы в перекличку, грохнули три выстрела подряд.
Два грузовика, заполненные задержанными и конвойными, сопровождавшими их, медленно тронулись с места, яростно сигналя. Они прошли линии оцепления и устремились по пустынной улице в сторону Таганской тюрьмы.
События на Тишинке развивались стремительно. Солдаты действовали уверенно, без промедления, пресекали малейшее сопротивление. Двое блатных, отказавшихся вывернуть карманы, тотчас были повалены на асфальт, а потом с заломленными за спиной руками отправлены в грузовик.
У соседнего поста лежал человек в клетчатом костюме. Судя по многочисленным наколкам на кистях, это был тюремный сиделец с большим стажем. Все, что происходило вокруг, его больше нисколько не занимало. Двое солдат подхватили неподвижное тело за руки и за ноги и закинули в кузов грузовика, стоявшего рядом.
Народ на Тишинском рынке как-то враз притих и, задавленный страхом, разбился на аккуратные правильные очереди у пропускных пунктов, где недоверчивые солдаты производили личный осмотр.
– В сторону! Расходись! – прокричал майор Бережной, устремившись за Игнатом Коваленковым.
За ним, стараясь не отстать ни на шаг, бежали бойцы с карабинами в руках.
Бережной увидел, как Коваленков повернул за угол.
«Не беда. Метрах в тридцати от перекрестка стоит пост. Мимо не прошмыгнуть. Ребята там задействованы серьезные. Вот только бы не подстрелили они его».
Майор Бережной как в воду глядел. Приглушенный выстрел заставил его ускорить движение. Еще через несколько секунд он увидел, как из переулка выбрался Коваленков. Бежать он уже не мог, каждый следующий шаг давался ему с большим усилием. Бандит добрался до середины улицы, неожиданно остановился, внимательно посмотрел на майора, приближающегося к нему, и рухнул на асфальт.
Бережной подскочил к этому мерзавцу, потряс его за грудки.
– Не помирай, гад! Ты еще за все ответить должен!
На худом изможденном лице застыла нелепая улыбка.
– Ты опоздал, майор. Я ушел вовремя. Передай сестре…