— Не обижайся, Белл, ты самая классная девушка во всём Тенебрисе.
— Вау, — улыбнулась я. — Тенебрис не такой уж и большой город.
— Во всём мире.
— Не надо делать мне одолжений.
— Это не одолжение, — улыбнулся он. — Я понял это давно.
Я посмотрела на него и не смогла скрыть улыбку. Почему он никогда не говорил этого раньше? Если бы он только мог знать, насколько мне приятно слышать это именно от него.
— Я не обижаюсь, — сказала я. — Я всё понимаю. Эрику я тоже люблю больше, чем тебя.
И мы снова засмеялись. Когда-то давно мы любили с Эрикой, Филом и Кевином прогуливать уроки в туалете. Мы собирались и в мужских, и в женских, шутили, смеялись, строили планы. Оглядев комнату по сторонам, я вспомнила, как Эр подкрашивала ресницы, пока Фил выдувал серый дым сигарет в открытую форточку, Кевин дописывал домашку по химии, а я зависала в телефоне, подыскивая себе в интернет-магазине новые кроссовки.
Сейчас нас стало меньше, и в этом самом туалете сидим мы вдвоём, и будто бы ничего не осталось с того безмятежного времени. Но даже сейчас мы смеёмся, нам по-прежнему хорошо, и мы до сих пор молоды, красивы и живы.
— Помнишь, как Кевин выпрыгивал из этого окна, когда не хотел идти на физику? — показал на форточку Фил.
— Такое было? — улыбнулась я. — Я только помню, как он случайно выбил окно в школе, когда мы были в седьмом классе.
— Да, и тогда он сказал, что это от грозы.
— Самое смешное, что ему поверили.
Смех пробежался по всей маленькой комнате. Впервые, мне казалось, что я начала что-то чувствовать. С одной стороны неизмеримое веселье, а с другой грусть и страх за то, что все эти истории станут скоро воспоминаниями, и мы, может, больше никогда не будем свидетелями того, как этот парень сотворит что-то ещё не менее безбашенное и смешное.
Двери в уборную комнату открылись, и на пороге оказался Оливер Робин. Он хоть и является нашим сверстником, но на самом деле кажется, что между нами разница в два года. У него до сих пор не выступает щетина, мышцы не развиты совсем, его круглое лицо совсем как у ребёнка заставляет людей думать, будто ему далеко не семнадцать лет.
— Так приятно, — вошёл он в комнату, закрыв за собой дверь, — видеть, как ты, Николсон, мучаешься, пока твой друг в больнице.
— Что ты сказал, — руки Фила сжались в кулак.
Оливер нелепо улыбнулся, показав свои острые зубы.
— Говорят, что каждого человека ждёт расплата, — сказал он. — Наконец-то, она достигла и вас с Батлером.
Фил соскочил с холодного пола, в считанные секунды подлетел к этому парню, схватил его за край рубашки, и крепко сжимая кулак, собрался сделать первый удар.