Я смахнула слезу с щеки и выдавила из себя жалкое подобие улыбки. Мне нравилось, что Шон запомнил такие мелочи из детства моего друга. Когда Фил родился, Шону, кажется, было восемнадцать, и в таком возрасте он считал его скорее жалким бременем, но всё же, выучил имена его игрушек. Это правда было мило. И почему-то, я была уверена, что Шон совсем не выдумывает имена на ходу, он действительно помнит, кто Сэмми, а кто Томми.
— У него мало игрушек, — сказал Шон не мне, а куда-то в пустоту. — Потому что у нас было мало денег, чтобы тратить их на новые машинки. Но у Фила вдруг появился друг из нормальной семьи, который иногда пытался подарить ему новый джип или робота. Я помню, как сама миссис Батлер принесла нам в подарок вертолёт. Но Фил никогда не брал чужих вещей. Я помню, как впервые начал гордиться им. За то, что он совсем не похож на меня, он не берет чужих подачек. Я всё боялся, что он утратит это свойство со временем, но я зря думал об этом. Мой сын вырос удивительно хорошим человеком. Ты права, семья Батлеров хорошо воспитала его.
И он, улыбаясь, посмотрел на меня. Его глаза заискрились, и я поняла, что он борется с огромным чувством пустить слезу при мне.
— Кевин Батлер, — сказал он. — Я всегда был благодарен ему за то, что он показывал Филу, какими должны быть добропорядочные люди. Я уже сходил к Батлерам, там ужасно. Ты не была?
Я махнула головой. Пойти в дом Батлеров для меня стало бы концом света. Я боялась буквально каждой частички, способной напомнить мне о лучшем друге детства. И я боялась встречи с его семьёй. Боялась до истерики увидеть страдания миссис Батлер. Ещё в детстве я поняла, что ничто не сравнится с изнуряющим чувством матери, потерявшей ребёнка.
— А я был там, — ответил Шон. — В этом доме, как будто перестала существовать жизнь.
Я промолчала, что жизнь перестала существовать и во всём Тенебрисе.
— Прости, что снова затронул эту тему, — отвернулся он от меня. И тогда я поняла, что мои руки начали бешено трястись, что вызвало в нём, должно быть, панику.
Я жестом подала ему знак, что всё нормально. Я не стала объяснять, что это вполне нормальная реакция. Иногда я чувствую и вещи похуже, например, я вижу тёмные круги пред глазами, или не могу совладать с чувством равновесия и падаю на месте, а иногда просыпаюсь посреди ночи в холодном поту.
— Я пришла, чтобы сказать, — я слегка замялась, думая, а приведёт ли это к тому, о чём я нафантазировала в своей голове.
— Ты знаешь, где мой сын, — закончил фразу Шон. — Ведь так?
В его голосе звучала большая-большая надежда на то, что это действительно так.
— Да, — я кивнула.
— Так где же он? — нетерпеливо заёрзал на кресле Шон.
— Он уехал, чтобы забыть обо всём, что было здесь. Он хотел начать новую жизнь в другом городе.
Шон вдруг засмеялся, скрестив ладони в кулак и понурив головой.
— Мой глупыш, он правда думает, что смена места позволит ему стать другим человек.
В моём сердце полыхнул маленький огонёк при слове «глупыш». Никогда бы не подумала, что Фила можно будет назвать таким ласковым словом, и уж точно не подумала бы, что это сделает его отец.
— Он поехал к маме и сестре, — произнесла я.
Теперь я больше не сомневалась, что делаю что-то не так. Шон весело улыбнулся, поправив отросшую чёлку на голове.