— Я хочу всё исправить, — сказал Шон.
— Что исправить? — вырвалось из меня. — Уже ничего нельзя исправить. Ты знаешь, что чувствовал Фил, когда ты уехал? А знаешь, что большую часть своего детства он воспитывался в семье Батлеров? Ты знаешь, что его лучшего друга убили? Он хотел умереть, потому что у него больше никого не было. Он был сломан. А ты в это время отжигал со своей любовницей в другом городе. Если хочешь знать, Фила больше здесь нет, он никогда не вернётся сюда, ни при каких обстоятельствах. И тебе его никогда не найти.
— Значит он жив? — спросил Шон. И признаюсь, в его взгляде я увидела радость. Меня это и растрогало, и возмутило одновременно. Шон счастлив от одной фразы, что его сын жив, и Шону достаточно только лишь этого словосочетания.
— Жив, но какой в этом смысл, если он так и не узнает, что ты вернулся в город, — гневно сказала я.
— Достаточно, Белла, — пригрозил папа.
— Я тоже так считаю, — улыбнулась я. — Мистер Николсон, вы можете идти.
Но Шон никуда не пошёл.
— Выйди, Белла, — попросил папа.
— Серьёзно? — удивлённо посмотрела я на него. — Тебе ещё есть о чём разговаривать с этим человеком?
— Да. И будет лучше, если ты подождёшь меня в коридоре.
Я быстро развернулась и пошла к двери. Выходя, я громко захлопнула её так, что даже видела, как Усач подпрыгнул на стуле от неожиданности, а Тони, зевавший в это время за просмотром журнала, быстро направил на меня свой обескураженный взгляд.
— Что? — выкрикнула я, глядя на него.
— Может присядешь? — предложил он.
— Я пошла домой.
И я унеслась на улицу. Меня накрывала безумная волна беспокойства и ненависти. Я ударила мусорный контейнер ногой, прокричав что-то о том, что жизнь — ужасная вещь.
— Тише, — подбежал ко мне Тони, удерживая меня за руку.
— Отпусти! — закричала я. — Отстань!
Но он не унимался. На секунду я вспомнила, почему он мне понравился. За своё умение постоянно подбирать нужные слова и сохранять спокойствие, он, должно быть, нравился многим девчонкам.
— В любом случае, — сказал мне Тони. — Этот человек вернулся за своим сыном. За это ему можно дать шанс.
Я добралась до дома одна. Мама чуть не потеряла дар речи, когда увидела, что я в одиночестве разгуливаю по городу. Я молча прошла в комнату брата, где просидела, закрывшись ото всех, до самого вечера. В какой-то момент я поняла, что нельзя давать своим мыслям волю заполнить весь мой разум. Я пыталась читать, пыталась смотреть фильмы и даже делать домашнее задание. Этого хватало лишь на полчаса, потом же я начинала вспоминать те мимолётные времена, которые прошли навсегда. Например, в какой-то строчке книжки я видела героя, который поступал точь-в-точь, как поступил бы Кевин, или замечала в фильме актёра с похожей формой губ, как у Фила, садясь за домашнее задание, я вспоминала, как когда-то мы списывались с учебника геометрии последний конспект в школьном туалете перед уроком французского. Мне нельзя было много думать. Когда я углублялась в эти воспоминания, до меня всё больше и больше доходил смысл слова «навсегда». Навсегда — это значит больше никогда и ни за что не вернуть того, что дарило мне счастье раньше.