Смерть в темпе «аллегро»

– Спал как убитый, ваше высокородие, – я еле-еле достучался.

– Дальше?

– Мы вернулись и Виктор Васильевич начал бить кулаком в дверь. Снова ничего: он сбегал за ломом – и мы вскрыли дверь. Там… там было то, что видели и вы.

– Еще вопрос: вы сказали, любезный, что сначала не поняли, как можно устраивать званый вечер сразу после трагедии. А потом все поняли. Что поняли?

Лакей посмотрел по сторонам в поисках ненужных глаз и ушей, которые могли бы стоить ему места не только в этом, но с такой рекомендацией и во всех следующих домах.

– Вы же знаете про тот инцидент, который произошел у Дмитрия Павловича с князем Гагаринским?

– Наслышаны.

– Не знаю, кем был второй господин, приглашенный на вечер – но, видимо, у него также был конфликт с покойным. Я уже вышел из зала, но не успел закрыть дверь, как его сиятельство очень громко, очень эмоционально сказал гостям – ну, кто из вас? Мне кажется, что он собрал этих двоих и пытался узнать, кто виновен в смерти Дмитрия Павловича. И в ту же ночь умер. У меня лично сомнений нет никаких – это один из них. Но, господа, прошу вас – мне еще тут работать, не ссылайтесь на меня.

– Последний вопрос: что было дальше?

– Да, собственно, ничего не было. Они посидели наедине минут этак десять, может пятнадцать, потом эти двое вышли из гостиной и поехали куда-то.

– Вместе?

– Нет, поодиночке. Павел Андреевич после этого был очень разгорячен, то кричал что-то бессвязное об оружии, то хватался за сердце, то снова кричал.

– Что кричал не слышали?

– Как не слышать? Голос у его сиятельства был сущая труба. Просто кричал оскорбления, в самом что ни на есть нецензурном виде употреблял. Пистолет требовал из своей коллекции, видно убить кого-то хотел.

– В коллекции есть «Наганы»?

– «Наганы»? Это которые в прошлом годе вышли? – удивился слуга. – Помилуйте, Павел Андреевич выбросил бы меня из окна, появись там что новое. Нет, его сиятельство любил старые вещи и только подлинные – никакого новодела.

– Когда вы видели его живым в последний раз?

– Как прием закончился, он еще минут двадцать кричал, возмущался – потом вышел. Взял бутылку портвейна, поднялся к себе – и все, больше я его живым не видел.

– Оскорбления именно в мужском роде? В адрес мужчины звучали?

– Не заметил, ваше высокородие – может быть, что и про женщину. Но склонял здорово, доложу вам: я хоть и долго служу его сиятельству, давно такого отборного красноречия не слыхал.