Я искренне верю: если бы мы вдруг осознали свой сексуальный опыт, а также те переживания и то социальное давление, которые его сформировали, если бы мы сумели быть полностью честными с самими собой, понимали бы, какое поведение нам навязано, какие раны мы в себе несем, мы обнаружили бы, что тащим весь этот багаж с собой в постель.
Благодаря нашим еженедельным встречам я начал культивировать в себе честность и полную прозрачность перед друзьями и в результате ощутил свободу, приходящую с уязвимостью и близостью. Я стал понимать, как могу работать с собственным стыдом, зная, что он уменьшится, если я перестану молчать о нем. Я изучал практики общения, ответственности, слушания и открытости. Учась оставаться собой в компании друзей и испытывая силу межличностных связей, возникающую вследствие этого, я приобрел важный опыт для своих будущих отношений. Я даже помню чувство наивной гордости, вызванное мыслями, что я готов к отношениям больше, чем когда-либо в своей жизни. Я прекрасно понимал: человеку всегда есть куда расти, однако мне все-таки казалось, что я здорово вырос и теперь могу освободиться от боли, которую из-за своей неуверенности испытывал в детстве и в подростковом возрасте (вижу, как вы смеетесь…).
Конечно, когда я встретил Эмили и безумно влюбился в нее, свобода, вроде бы недавно обретенная, оказалась далеко не такой завершенной; все это возвращалось с грохотом и ревом, но в этот раз у меня в голове словно зажглось неоновое табло, призывающее меня оставаться включенным, продолжать работать и не закрывать глаза на происходящее. Оно светило настолько ярко, что довольно скоро Эмили это заметила. Фактически в момент нашей первой физической близости она внезапно остановилась, и еще до того, как я смог притормозить и спросить, что она чувствует, мое сознание затопили прежние мысли. Мозг включил старую пластинку: ей не нравится то, что она видит или ощущает; я недостаточно хорош; ей нужен кто-то покрупнее, поуспешнее, поувереннее; кто-то поумнее и посексуальнее; тот, кто будет в большей степени мужчиной, чем я. Все кончено.
Ничто из этого не соответствовало действительности. Эмили остановилась, потому что она знала о моих убеждениях и о моей вере. Она оказала мне честь, и это кардинально отличалось от моего опыта с первой подругой. Ранее мы откровенно говорили о сексе и вере, и она, хотя еще и не вполне поняла, услышала, что я хотел попробовать удержаться от секса до свадьбы. Эмили остановилась из уважения ко мне, моему телу и моему сердцу — история эта, конечно, более сложная, но я оставлю ее для следующей книги (или пусть Эмили сама поделится ею, если захочет). До той минуты все, что составляло суть моей неуверенности, использовалось в отношениях против меня, моей мужественности и в конечном счете моей ценности как партнера и как мужчины. Эмили же использовала это для того, чтобы лучше узнать меня, чтобы любить во мне такого мужчину, каким я был и каким стремился стать. Человека, которым я и являюсь.
Ее любовь создала атмосферу, в которой я чувствовал себя безопасно и мог раскрывать те стороны своей личности, которые раньше подавлял и прятал. Потребовалось четыре года брака, прежде чем я начал чувствовать себя достаточно комфортно и смог признаться Эмили в том, что в минуты подавленности и неуверенности, да и просто в плохие дни я находил утешение в порно и теперь стыжусь этой скрытой от нее тайны. Я рассказал ей о своих чувствах и о том, что это мешает мне и, следовательно, нам обоим перевести наши отношения на новый уровень и углубить их; о том, что я дико хочу открыться ей полностью, чтобы она узнала меня уязвимым, неправильным и неуверенным. Я действительно беспокоился из-за ее ответа и боялся, что она может увидеть в моей внутренней борьбе нечто, затрагивающее ее собственную ценность, — что она станет ощущать себя недостаточно хорошей, менее достойной из-за моей потребности в порнографии в паршивые или, напротив, чудесные моменты моей жизни. Я волновался из-за этого в том числе потому, что она знала о моей активной работе по поддержке женщин. Как я мог называть себя феминистом, если втайне боролся с навязчивым пристрастием к тому, что, по моему же мнению, ранит и эксплуатирует женщин?
Но к этому периоду наших отношений мы уже несколько лет практиковали открытое и честное общение, не говоря о том, сколько индивидуальных и парных сессий провели у психотерапевта. Когда я в конце концов сел перед ней и объявил, что должен поделиться кое-чем, угнетающим меня, она внимательно выслушала; а после сказала, что любит меня, предположила, как мне, вероятно, тяжело говорить с ней об этом, и сообщила, что гордится мной, нашедшим силы обсудить с ней это. И, скажу я вам, мало что выглядит более сексуально, чем партнер, слушающий и поддерживающий тебя — хрупкого, ранимого, человечного — в тот миг, когда ты чувствуешь себя наиболее бесполезным и бестолковым. Именно поэтому мы с Эмили часто говорим друг другу: «Люблю тебя и все твое дерьмо». Потому что в этом и состоит любовь. И если мы позволим, то ей будет подвластно все.
Благодаря этой близости я начал открывать для себя разнообразие связей и то, насколько это освобождающе и вдохновляюще — расширить принятое в обществе узкое определение секса, так же, как я расширяю узкое определение мужественности. Воспринимая секс лишь как половой акт, мы сбрасываем со счетов множество вариантов, при которых половой акт может быть невозможен (например, медицинские противопоказания, инвалидность, роды, не говоря уже об обычных жизненных циклах, которые в определенные моменты препятствуют физической близости).
В своем стремлении разнообразить общение я обнаружил, что и расширение определения секса приносит больше пользы — ведь тогда целью становится связь, а не просто половой акт и оргазм. Фактически я использую тот же принцип лестницы «почему», о котором рассказывал ранее; он помогает мне постоянно раздвигать привычные рамки моих мыслей о сексе, но вместо «почему» я спрашиваю себя: «как сегодня я могу укрепить связь с женой?» Не скажу, что это работает безупречно, да и я не всегда вспоминаю об этом, и она не каждый раз замечает, но это не отменяет значимости вопроса.
Связь настолько важна для меня, потому что огромная часть моего самоопределения в сексе базировалась на отсутствии связи, на разделении. Я использовал порнографию, чтобы отделиться от боли или неприятных чувств, прибегал к оргазму, чтобы ненадолго снять напряжение, накопившееся от всего того, что стремился подавить в себе. Так что этот вопрос — еще и приглашение сделать паузу и подумать, как мы можем поддерживать близость в течение дня. Взять ее за руку, принести ей кофе в постель, посмотреть на нее через комнату, заваленную детскими игрушками, сказать, что я вижу ее, что ценю ее и все, ею сделанное, удержать ее в объятиях на несколько секунд дольше, погладить по попе (показав, что считаю ее сексуальной), поцеловать в шейку, когда она этого не ожидает, или похлопать по руке, когда ночью мы проходим друг мимо друга, передавая эстафету по укладыванию детей. Все эти жесты и есть секс, потому что все они направлены на укрепление связи, а фокусируясь на связи, мы обретаем нечто более интересное, чем эрегированный пенис. Здесь находится место для наших тел в целом; для наших душ; для нашей мужественности; но что важнее — для нашей человечности.
Глава восьмая. Достаточно любимый. Реальная работа над отношениями
Любовь.
С чего начать?
Что мужчины узна
Кто учит нас любить? Родители? Друзья? Фильмы?
Проваливаемся ли мы в нее случайно или выбираем пути к ней?
В том, что касается любви, я считаю себя счастливчиком. Мои бабушки и дедушки с обеих сторон прожили в браке более пятидесяти лет. Мои родители женаты уже тридцать шесть лет. И это не те союзы, которые держатся на плаву лишь для видимости. Это счастливые, сохранившие способность к общению пары. Откуда я это знаю? Помимо прочего, мне приходилось наблюдать, особенно в собственной семье, насколько иногда тяжелым и неудобным бывает долгий брак, основанный на любви. Я видел периоды благополучия, взлеты и падения, конфликты и проблемы в общении моих родителей, а также романтические отношения бабушек и дедушек (как в фильме «Дневник памяти»), на примере которых и учился любить. До сих пор я не встречал человека столь глубоко преданного, столь безумно влюбленного, каким был мой дедушка Дэнни рядом с моей бабушкой Бланш. Даже умирая, она сумела продержаться до момента, пока я буквально не принес его к ее кровати, чтобы он мог сидеть рядом и читать молитвы из Торы, держать ее за руку и говорить, как сильно он ее любит. Я никогда не забуду, как мы уезжали с ним из больницы и увидели огромную двойную радугу прямо над домом, в котором они прожили пятьдесят лет. Еще до того, как мама позвонила и сообщила мне, я знал: бабушка умерла в ту секунду, когда дедушка вышел из палаты. Она ждала его, чтобы он смог попрощаться с ней, и сама попрощалась радугой. Он никогда не переставал любить ее и, что более важно, всегда уважал ее. Я думаю, именно это немного облегчило для меня его уход; он постоянно говорил, что хочет вернуться домой и что его прекрасная невеста, моя бабушка Бланш, и есть его дом.
К сожалению, большинству американцев, граждан страны, занимающей третье место в мире по количеству разводов, такой опыт недоступен. По этой причине я не стану писать о том, как видят любовь многие мужчины; я могу лишь рассказать, как вижу ее я — в надежде, что читателю будет интересно взглянуть на мои отношения с женой и узнать, чему я научился у своей семьи и в какую любовь меня научил верить мир. Так что, независимо от вашего гендера и сексуальной ориентации, я надеюсь, мы сможем разобрать феномен любви и «все внутренние барьеры, которые вы воздвигли перед ней», как сказал еще в XIII веке персидский поэт Руми.
Когда перед вами такое обширное и универсальное понятие, как любовь, кажется правильным разобрать его на аспекты и рассмотреть каждый в отдельности. Моя религия учит, что у каждого духовного закона, данного нам Богом, есть физический близнец, помогающий нам понять его. Именно поэтому, когда мы говорим о любви, на которой построены все религии мира и которая имеет важнейшее значение в наших писаниях (в них сказано: «любовь с неизменной и безграничной силой раскрывает тайны, сокрытые во вселенной»), нам удобнее рассуждать о ней на обычном, бытовом языке, ведь мы не можем просто ходить вокруг с наклейками на одежде, указывающими нам любить, но не поясняющими, что под этим подразумевается.
Давайте все упростим. Я знаю, что существует бесконечное множество способов и типов любви, но эта глава посвящена той любви, которая бывает в романтических отношениях и, конкретнее, в браке. Мне нравится представлять себе брак как дом (эту метафору можно применить к любым отношениям). И как любой дом, он должен строиться последовательно, кирпич за кирпичом, доска за доской. Но дом невозможно построить, если вы сначала не возвели фундамент. Дом без фундамента — не дом. Он просто выглядит как дом. И первый же шторм или порыв ветра снесет его, словно декорацию для фильма. Киношники творят чудеса, они умеют создавать полноразмерные дома за несколько дней, и эти дома внешне не отличаются от тех, что строились много лет. Но войдя внутрь такого дома и опершись на стену, вы обнаружите, что она не выдерживает вашего веса, потому что единственная цель этого строения — хорошо смотреться в кадре. Съемочные площадки требуют видимости, а не функциональности. У домов из декораций нет фундаментов, а в реальном мире именно сооружение фундамента занимает недели и месяцы. В «фиктивных» домах нет электропроводки, не соблюдены никакие строительные стандарты. Их строят, чтобы попользоваться какое-то время, а затем максимально быстро убрать и позже поставить на другой площадке.
ebooksa