— Ты куришь? — с удивлением произнёс Павловский. — А как же та пачка «Космоса»?
— И это помнишь. — усмехнулся Горелик. — Так, балуюсь. Видишь ли, после смерти отца было столько всего… Стресс, опустошённость, депрессия. Как русские снимают стресс? Водкой. А где пьянка, там и всё остальное.
И на самом деле: сигарета в руках у Питера просто дымилась, а собеседник делал затяжку после каждого глотка кофе.
— Понимаю. — вздохнул Павловский. — После похорон отца я месяц пил. Чуть «белочку» не словил. Как Жилин из института не выгнал — до сих пор не понимаю. Я у него не в фаворе, а тут и с врачом помог, и кандидатскую дал защитить.
— Жилин, он, вообще, кто? — спросил Питер. — что за человек? Я его совсем не помню, он к нам ни разу не приходил.
— Фанат науки. Маньяк-бессребреник. — Владимир аккуратно затушил сигарету. — Пока не ввели перечисление зарплаты на карточки, за получкой приходила его жена. Не потому, что подкаблучник, нет — он просто забывал. Мы, аспиранты, по её просьбе покупали и носили домой продукты, все эти стиральные порошки… Потом их дети подросли, и жене стало полегче. Сейчас у них домработница, а здесь её функции выполняет Маша.
— Маша?
— Да. Елизавета Фёдоровна Жилина упросила руководство включить Машу в состав группы, а то, мол, он здесь совсем запаршивеет. — Павловский откинулся на спинку лавки и достал новую сигарету.
— То есть, Маша здесь — как горничная Жилина?
— Ну, зачем так грубо? Она следит за тем, чтобы Сергей Кондратьевич вовремя принимал лекарства, измеряет ему давление, контролирует режим. и всё такое. Профессор весь — одна большая ходячая болячка. И, кроме того, Маша — очень нужный и ценный работник.
— Что, и за вашим режимом следит? — съехидничал Горелик.
— Зря язвишь. Маша — непревзойдённая стенографистка и отличный корректор. Она прекрасно разбирается в нашей теме. Мы без неё и половины работ не опубликовали бы. А свою кандидатскую на полку положила.
— Даже так? А тему диссертации ты знаешь?
— Поверхностно. Что-то связанное с математическим моделированием развития малого и среднего бизнеса при разных формах налогообложения. А чего это ты заёрзал на лавке? — Павловский затянулся, выпустил струю дыма, и сквозь неё посмотрел на Питера. — Я помню, ты так ёрзал, когда я тебя готовил к олимпиаде по математике, а тебе не до этого было: девочка ждала. Как её там, Нина?
— Ирина, — вздохнул Горелик. — Дура. На первом курсе выскочила замуж за обкомовского сынка-дебила. Лучше бы я тогда хорошо к олимпиаде подготовился, может, победил бы. А так — второе место, обидно.
— Отчего же дура? Просто женщина, расчётливая и приземлённая.
— Ладно, пёс с ней с Ириной. Перефразируем песню: «Первым делом — установка, ну, а девушки — потом»! — Питер посмотрел на давно потухшую меж пальцев сигарету и бросил окурок в пепельницу. — Ты ведь хочешь спросить меня о чём-то важном?
— Естественно. — собеседник наклонил голову и, помолчав, спросил. — Ты понимаешь, во что ты ввязался?
— Теперь — да.
— Ты никогда не сможешь вернуться в Штаты. Вообще, бóльшая часть мира для тебя закрыта.