Диагноз доктора Холмса

22
18
20
22
24
26
28
30

Один самосуд Инга уже допустила, не хватало еще, чтобы эта история получила продолжение! Что это, Дикий Запад? Средневековье? Ты убил моего сына — я убью твоего? Но у Полины Увашевой нет детей, охота пойдет на нее.

Инга решила, что сразу после этого разговора она усилит слежку за Увашевой и сделает все, чтобы эту бессердечную идиотку еще и охраняли. Может, это и несправедливо, но это закон!

Естественно, Гирс не стал настаивать на мести. То, что он увидел в реанимации, потрясло его, но теперь он пришел в себя. Его лицо вновь было непроницаемой маской, его голос — бархатной волной, проникающей в самую душу.

— Как вам будет угодно. Прошу простить, я в горе бываю рассеянным — я не запомнил ваше имя.

— Я его не называла. Инга Шипова.

— Рад знакомству. Вы будете вести это дело?

— Возможно.

— Я надеюсь, что у вас получится, — заметил Гирс. — Отец Ильи — очень вспыльчивый человек… старой закалки.

— Дайте догадаюсь: той закалки, которую проходили в нашей стране в девяностые годы прошлого века?

— Очень может быть. Пока мне удается скрывать от него правду, ничего не будет. Но когда он узнает… Я рекомендую вам поторопиться с расследованием.

Расследованием, как же! Инга и сама прекрасно знала, что все сводится к Полине. Ей просто нужно было найти доказательства.

Они добрались до первого этажа и там расстались.

— Всего доброго, — бросил ей на прощание Гирс. — Надеюсь, вам повезет.

— А я надеюсь, что о везении и речи идти не будет. Я просто доведу это дело до суда — и все.

— Только этого и хотим я и семья Ильи. Но если у вас не получится… суд ведь бывает разный. Я верю, что каждый в конечном итоге получит то, на что нарывался.

Его голос был все таким же бархатным, его манеры — безупречными. Но в его взгляде в этот момент было нечто такое, от чего Инге, задержавшей за свою карьеру десятки преступников всех мастей, захотелось бежать, бежать как можно дальше — и никогда больше не видеть этого человека.

* * *

Погода заметно ухудшилась, и Анна Солари хандрила. Ноябрь ничем не удивлял, он был таким, каким ему хрестоматийно полагалось быть: с морозным ветром, дождем, переходящим в снег, с темными днями, которые мало чем отличаются от вечеров, и ночами, которые кажутся бесконечными. Жизнь идет своим чередом, и в ее круговороте есть место и таким периодам.

Но Анну это мало утешало. Смена сезонов и усиливающиеся холода возвращали старые боли. Никто не мог точно и однозначно сказать, какие травмы оставил в ее руке удар молнии. Такие случаи были слишком редкими, чтобы изучить их: гораздо чаще молнии убивали на месте, и Анне, пожалуй, следовало радоваться своей удаче. Но когда ее рука наливалась тяжелой, пульсирующей болью и каждое движение требовало немалых усилий, радоваться как-то не получалось.

Поэтому Анна пока отменила все встречи, ничего не объясняя. Она знала, как Леон относится к ней, — или думала, что знала. Ей не хотелось расстраивать его, поэтому она предпочла молчание. Да и какой толк говорить об этом? Все пройдет само собой… когда-нибудь.