Она повернулась и вышла из столовой. Якоб закатил глаза.
– Давай выйдем, подышим воздухом, – сказал он. – Мне что-то плохо.
Якоб и Алекс поднялись наверх и надели пальто. Комната Якоба была рядом с комнатой Алекса, и он сделал всё возможное, чтобы сделать её уютнее. На стенах висели плакаты с фильмами о Бэтмене, а над кроватью – подвижная модель Солнечной системы. Красно-белая космическая ракета из комиксов о Тинтине стояла на прикроватном столике рядом с фотографией семейной пары – судя по всему, его родителей. Повсюду валялась одежда. Якоб явно не считал нужным её развешивать. Ему как-то удалось отыскать шарф и одну перчатку. Другую руку он сунул в карман.
– Пойдём! – сказал он.
Они снова спустились вниз и прошли по коридору мимо игровой комнаты. Николя и Кассиан играли в настольный теннис, и Алекс остановился у двери, чтобы посмотреть. Мячик скакал взад-вперёд, гипнотизируя Алекса. Он простоял, наверное, целую минуту, не сводя глаз со столика. Плик-плюк, плик-плюк – никто не набрал ни одного очка. Опять то же самое: разные, но одинаковые. В настольный теннис явно играли два мальчика. Но их стиль, игровая манера… они были неотличимы. Если бы играл только один мальчик, посылая мяч в зеркало, результат был бы примерно таким же. Алекс вздрогнул. Якоб стоял возле его плеча. Они отошли от дверей.
Хуго сидел в библиотеке. Мальчик, которого отправили в «Пойнт-Блан» за магазинную кражу, читал голландский географический журнал. Добравшись до холла, они увидели то самое стихотворение Кассиана, висящее на самом видном месте доски объявлений. Его отправили в «Пойнт-Блан» за контрабанду наркотиков. А сейчас он пишет о нарциссах.
Алекс открыл главную дверь, и лицо сразу обдал холодный ветер. Он лишь обрадовался. Это так или иначе служило напоминанием, что за пределами школы существует реальный мир.
Снова пошёл снег. Ребята медленно обошли здание. Навстречу им шла пара охранников, тихо переговариваясь по-немецки. Алекс насчитал в «Пойнт-Блане» тридцать охранников, все – молодые немцы, одетые в одинаковые чёрные свитера с горлом и чёрные плотные жилеты. Охранники вообще не разговаривали с учениками. У них были бледные, нездоровые лица и коротко подстриженные волосы. Доктор Гриф сказал, что они нужны для защиты, но Алекс всё равно задумывался. Для чего их здесь держат: чтобы они не впускали незваных гостей или не выпускали учеников?
– Сюда, – сказал Якоб.
Якоб шёл впереди, его ноги погружались в глубокий снег. Алекс пошёл за ним, оглядываясь на окна третьего и четвёртого этажей. Его просто сводила с ума мысль, что половина замка – а то и больше – для него закрыта, а он так и не придумал способа туда пробраться. Залезть не получится. Кирпичи слишком гладкие, и на них не росли, как в кино, вьющиеся лианы, за которые так удобно хвататься. А водосточные трубы выглядели слишком хрупкими, чтобы выдержать его вес.
Что-то двинулось. Алекс остановился как вкопанный.
– Что такое? – спросил Якоб.
– Вон там! – Алекс показал на четвёртый этаж. Ему показалось, что за ними кто-то наблюдает из окна, расположенного на два этажа выше его комнаты. Но через мгновение, не успел Алекс и пальцем показать, наблюдатель уже исчез. Он скрывал лицо чем-то похожим на белую маску с узкими прорезями для глаз.
– Ничего не вижу, – сказал Якоб.
– Его уже нет.
Они пошли дальше, в сторону заброшенного трамплина. По словам Якоба, его построили незадолго до того, как Гриф выкупил академию. Прежние хозяева планировали устроить здесь тренировочный центр для зимних видов спорта. Но с трамплина никто так ни разу и не прыгнул. Добравшись до деревянных барьеров возле входа, они остановились.
– Хочу у тебя кое-что спросить, – сказал Якоб, пуская облачка пара изо рта. – Что ты думаешь об этом месте?
– Почему мы говорим здесь? – спросил Алекс. Несмотря на пальто, он уже начинал мёрзнуть.
– Потому что, когда я в здании, мне кажется, словно кто-то слушает каждое моё слово.
Алекс кивнул.