Бессознательно ее губы приоткрываются еще больше, язык выскальзывает, ища увлажнения, но вместо этого скользит по подушечкам моих пальцев, посылая толчок вверх по моей руке.
Она облизывает губы, желая большего.
— Открой рот, — говорю я снова.
На этот раз Клэр открывает его шире.
Я делаю глоток ее напитка, затем выплевываю его прямо ей в рот.
Она в ужасе отшатывается, брызжа слюной.
— Какого хрена ты делаешь! — визжит она.
Я хватаю ее за подбородок большим и указательным пальцами, крепко прижимая к себе, сверля пристальным взглядом.
— Ты хочешь пить или нет?
— Я не… ты даже не думай о… — заикается она.
— Ты, кажется, не понимаешь своего положения, Клэр, — рычу я. — Я похитил тебя. А когда братва что-то крадет… то не отдает обратно. Теперь ты принадлежишь мне. Если хочешь есть, то будешь есть из моей руки. Если захочешь пить, будешь пить из моих уст. Ты ответишь на мои вопросы и будешь делать то, что я скажу. Или пострадаешь от последствий.
— Каких последствий? — Клэр пищит.
Игнорируя, я делаю еще один глоток напитка, ощущая на языке сладкую свежесть лайма и водки. Затем целую ее, позволяя ликеру смешаться между нашими ртами.
На этот раз Клэр не отстраняется. На самом деле, она поддается поцелую, как будто там содержится гораздо больше наркотика, чем в рюмке водки. Мой рот — наркотик, мое дыхание в ее легких — непреодолимое обезболивающее.
Клэр — настоящая сабмиссив.
Она просто не знала этого.
Она целует меня. И сглатывает.
— Хорошая девочка, — говорю я.
Клэр краснеет.
— Встань, — приказываю я.