С того дня, как Марина пришла в книжную лавку, ее не покидало чувство острого любопытства ко всему происходящему. Она вела себя так, будто находилась в чужой стране и хотела как можно больше узнать об этой стране.
Марина уселась поудобнее. Пожалуй, Мадлен будет сердиться, она не любит, если приходишь на работу не вовремя. Нужно совсем немножко послушать и идти. В зале стало тихо. К столу подошел Александр Иванович. Лицо у него усталое, с темными мешками под глазами. Он показался Марине очень старым. Миронов подвинул ему стул. Александр Иванович обошел его и оперся кулаком о стол. В Марине председатель Делового совета вызывал чувство почтительного страха и уважения. Но, к ее удивлению, он не стал говорить речь. Называя собравшихся «товарищи делегаты», он тихо, иногда кашляя, сообщил о том, сколько поступило денег в заводскую кассу, и предложил решить, куда их употребить: на выдачу заработка или на сырье, которое отгружено Тагильским заводом и за которое нужно платить. Без сырья завод работать не может. Придется еще больше сокращать производство, а может, и вовсе останавливать печи. Когда Александр Иванович сказал, что денег хватит, чтобы расплатиться с рабочими, кто-то крикнул:
— Давно пора!
Марина сердито оглядела зал, отыскивая глазами крикнувшего. Но тут же она, смутившись, опустила глаза. Ей стало стыдно. Она вдруг всем своим существом почувствовала, как трудно измученным нуждой и работой людям решить этот, по ее мнению, совсем простой вопрос.
— Одно из двух, — громко сказал Александр Иванович. — Сырье или жалованье?
Он сел и прикрыл глаза. Стало очень тихо. На противоположном конце скамейки, на которой сидела Марина, тоненько пискнул ребенок и сразу смолк.
— Высказывайтесь, товарищи, — предложил Миронов.
Женщина с ребенком встала и начала пробираться к столу. Марина напряженно глядела ей вслед. Женщина остановилась в трех шагах от председателя и стояла молча, подавшись вперед и покачивая ребенка. Испитое лицо ее было бледно. Тимофей Реудов, сидевший на передней скамейке, негромко спросил:
— Ты чего, Катерина?
— Дите плачет.
— Чего же ты его тащишь с собой?
— А куда же мне его деть?
Влажно блестели ее опущенные ресницы. Потом слезы часто закапали на серенькое детское одеяльце. Она еще ниже наклонила голову.
— Мужа вчера привезли, — сказала она, глотая слезы. — Ногу ему оторвало пушкой. Лежит без кровинки. — Она говорила как в бреду, не отрывая взгляда от детского личика. — Что ж я стану делать с ними без денег? Чем кормить-то их буду-у?
Марина украдкой вытерла глаза. Сидевший впереди нее широколицый лохматый парень оглянулся и, подмигнув, ткнул себе за плечо большим пальцем. Марина оглянулась. К столу шел Арнольд Борисович Зудов. Он спешил. Впалые щеки порозовели. Он остановился сразу, как будто наткнулся на препятствие, и вскинул голову. Острая бородка встала торчком.
Марина глубоко вздохнула, поставила локоть на колено и подперла кулачком голову. Ее взволнованно-торжественное настроение было нарушено, как только Зудов начал говорить. Зудова она встречала и на заводе, и в Деловом совете и никак не могла отделаться от чувства неприязни к этому человеку. Он ей казался ненастоящим, лишним среди этих людей. Она не слушала, что он говорит. Она нарочно не хотела слушать. Своим голосом он разбивал мечты, возвращая в старое, воспоминание о котором она глушила в себе всеми силами. Она недовольно отвернулась и стала глядеть в открытое окно. Под крышей дрались воробьи. Сухая веточка глухо стукнулась о подоконник. Ветер хлестнул в окно горьким дымом. Марина прикрыла рот платком и сдержанно кашлянула.
Лохматый парень повернулся и сказал доверительно, как старой знакомой:
— Видала, куда загнул?
— Это поведет к усилению недовольства, — говорил Зудов. — Монтажники отказываются работать. Они протестуют. Дело пахнет забастовкой. Они здесь. Мы можем услышать их голос. Бригадир Норкин?
Лохматый парень встал и переступил с ноги на ногу.
ebooksa