Агония

Спазмы не прекращались, даже когда желудок полностью очистился. Желчь обжигала горло. Внутренности ежеминутно сводила не проходящая судорога.

Чарушина плакала, но уже не от обиды или страха — от боли.

— Иди сюда, присядь на кровать, — Вадим сунул ей в руки большое полотенце и вывел из ванной.

Она, опустошенная рвотой и своей истерикой, лишь безвольно поддалась его рукам.

— Сколько кубиков? — спросил Шамрай.

— А? — подняла на него глаза, решив, что Вадим что-то спрашивает у нее. Но он разговаривал по телефону.

— Ясно. — Убрав сотовый, он достал из пакета с лекарствами ампулу и шприц.

— Что это?

— Лечить тебя буду. Успокоительное.

— От рвоты?

— В твоем случае — да.

— Ты сейчас с Давидом разговаривал?

— С ним. Как говорит Давид Гамлетович, психосоматика — штука серьезная. Желудок у тебя в тонусе от нервов. Оголяйся.

— Ты умеешь делать уколы? — Реня так и сидела на кровати, изредка сгибаясь от накатывающих спазмов, пустых и болезненных. Синие глаза ее потеряли ясность — их затуманила физическая боль.

— Умею. В глубоком детстве мечтал стать стоматологом. Потом передумал, но в доктора до сих пор играю с удовольствием, — невесело усмехнулся Шамрай, протирая руки антисептиком.

— Ненавижу уколы.

— Надо, Реня, надо. Иначе это не кончится, все кишки себе наизнанку вывернешь. Надорвешь все.

— Он же давал мне успокоительные… — Вздохнув, Чарушина стянула вниз пижамные штаны и, тяжело перевернувшись, легла на живот.

— Не взяли они тебя. Не переживай, Киса, твоя жопка в надежных руках. — Отломил горлышко ампулы и набрал лекарство в шприц. — Кстати, Светка говорит, что рука у меня легкая.

— Вот уж не думала, что ты будешь просить меня снять штаны для этого. — Почувствовала на ягодице сначала холодок от спирта, а потом и сам укол. Не такой уж и болезненный.