Агония

Не понимал он только одного: почему для нее это так удивительно. Синяки, худоба… О чем она? Тело любимой женщины — это не просто сексуальный изгиб от ягодиц до спины. Это запах, особенно сладкий в точке пульса, волосы разметавшиеся по плечам. Это внутренняя поверхность бедра, натянутая и напряженная, когда разводишь ей ноги, чтобы, наконец, войти в нее и утолить свой бешеный голод. Мужчина живет внутренними ощущениями, кожей впитав всю женственность и всю нежность своей любимой женщины. Он их запоминает руками, губами, изучив на ощупь и на вкус.

— Но на самом деле… — снова приподнялся на руках и любовно оглядел ее, — мне достаточно того, что ты сегодня будешь спать со мной под одним одеялом. Потому что я без тебя уже замучился. Если ты плохо себя чувствуешь или…

— Вадик, ты озверел? Я и так инвалидка, ты меня хочешь последней радости лишить? Достаточно ему… Зато мне недостаточно! Иди уже в душ! — столкнула его с себя и принялась стягивать джинсы.

— Вот. Узнаю мою Реню. А то решила мне новое счастье выписать… — проворчал он и ушел в ванную.

Минутой позже Регина присоединилась к нему и, встав под душ, вдруг почувствовала себя неуютно, будто оголилась перед любимым в первый раз.

— Будь добр, сделай вид, что я красивая, и ты всего этого ужаса не видишь.

Шамрай же, напротив, прекрасно понимал причины этой неловкости: Реня попросту отвыкла от него. Отвыкла, закрылась, замкнулась. Но пусть она лучше переживает о своей внешности, чем загоняется по поводу недуга или испытывает ко всему ледяное равнодушие.

— Киса, ты для меня всегда красивая.

Мужчины любят глазами? Ерунда. Можно смотреть на женское тело и признавать его красоту, но любовь никак не связана с сантиметрами на талии, а если связана, то это уже не любовь. Любя, невозможно выборочно возвеличивать отдельные качества. Любишь целиком и полностью. Каждую черту характера и каждый сантиметр кожи.

— Не зря Алиска говорила, что у тебя ванная не чтобы помыться, а чтобы потрахаться, — засмеялась Регина. — Блин, надо сказать ей, что меня выписали, а то я забыла. Припрется еще завтра в больницу…

— Завтра напишешь. Не соберется же она прямо с утра.

— А? — не расслышала Чарушина.

— Люблю тебя, говорю!

Странная неловкость прошла, словно растворилась под струями горячей воды. Вадим, как обещал, помыл Реню собственноручно. Потер спину и даже вымыл ей голову, а заодно довел до такого состояния, что, выйдя из душа, она мало что соображала от нахлынувшего возбуждения. Он не добивался этого намеренно, просто Регина безумно по нему соскучилась, и реакция истосковавшегося по его прикосновениям тела не заставила долго ждать. Тем более он отвечал ей тем же. Невозможно быть спокойной, чувствуя его бешеное желание.

Наспех вытершись, они забрались в постель и сплелись в крепких объятиях.

— Кис-кис, — прошептал он в левое ухо.

— Я так соскучилась, ты не представляешь, как я соскучилась… — поторопила она, желая поскорее почувствовать его в себе.

— Боюсь сделать тебе больно… — почти неощутимым прикосновением скользнул рукой по ее ягодице.

— Вадя, не трепи мне нервы такими заявлениями. Может, эти синяки у меня на заднице еще три месяца будут проходить. Ты со мной три месяца спать не будешь? — Тяжело задышала от нежных касаний. Его ладонь двигалась по внутренней стороне бедра, туда, где все горело и пульсировало.

— Столько я не выдержу.