Агония

Он долго смотрел на нее, делая одну затяжку за другой. Теперь ко всем новым запахам примешался такой знакомый запах мятного дыма, и Чарушина почти с наслаждением глубоко втянула его, кажется, немного успокоившись.

— Мне все равно, что думают другие, но с родителями проблем не хотелось бы, — добавила она. Шамрай громко вздохнул, этим вздохом говоря, что проблемы все равно будут.

— Теперь мне придется быть твоей совестью, раз ты свою потеряла. Спасибо, дорогая, что ты так меня бережешь, — сказал с легкой насмешкой, но обидеться на это Регина не успела. Он добавил уже серьезно: — Правда. Ты сказала мне много важного. Я даже не думал, что могу такое от тебя услышать. — С этими словами он коснулся ее щеки. Обвел овал лица, скользнув по подбородку. Обнял бы. Да в другой руке сигарета. Он хотел ее докурить и поразмыслить еще минуту.

Не многие люди способны переубедить его в чем-то или отговорить от твердо принятого решения. Не сказать, чтобы Регине это до конца удалось, но, возможно, ради нее стоило попробовать усмирить себя. Она совершенно права в одном. Никогда Рейман не цеплял его так, как сейчас. Никогда до этого Владик не получал от него столько внимания и не был так значим. Лет до двенадцати они дружили. Общие игры и развлечения. Что с детей взять? Только Шамрай был подвижнее, задиристее. Потом мальчики превратились в юношей, четче стали просвечиваться жизненные ориентиры, цели, взгляды, и Вадим понял, что им не по пути. То, что он видел в Реймане, ему не нравилось.

— Слушай, а что он наговорил тебе? — спросила Регина, осмелев после этой беседы. Ее и раньше интересовал этот вопрос, но она не решалась спросить. Боялась даже имя Владика при Шамрае упоминать, но раз уж они вышли сегодня на такие откровения, решила выяснить все окончательно.

— Про что?

— Ты как-то сказал, что наслушался от него.

Вадим снова вспыхнул злостью, его выдавали резкие движения. И напряжение, которое она нутром почувствовала. Раньше и не думала, что можно проникаться состоянием другого человека до такой степени. Но уже знала, что это реально. Просто от жеста, взгляда, чувствовать, как по венам тянется холодок.

— Пойдем, — резко сказал он.

— Нет. Скажи. — Решила, что ни за что не отцепится от Вадика, пока не скажет. Как-то слишком остро он среагировал. Болезненно. Не просто отмахнулся словами.

— Реня, отстань, — глухо выдавил, еле найдя в себе силы, произнести это мало-мальски спокойным тоном.

— Не отстану, — заупрямилась. — Теперь ни за что не отстану. Что он тебе такого сказал, что тебя аж выворачивает?

Действительно выворачивало. Но сказать он ей не сможет. Грязно. Как про шлюху. «Она громко стонет, когда сосет», — сказал ему как-то Рейман. Хоть и сам далеко не скромник, но повторить это язык не повернется.

— Реня, если ты сейчас не успокоишься, то нарвешься на грубость. А я не хочу быть грубым. Мне так нравится, что у нас все хорошо, без этих взаимных пинков.

— Ой, еще скажи, что он тебе про оральный секс насвистел, — легко выдала со смешком и вдруг поняла, что попала в точку. Поняла по его реакции. По той силе, с какой схватил ее за локоть и потащил обратно к костру. — Да? — переспросила и засмеялась.

Смех получился резким и громким. Где-то в деревьях всполошились сонные птицы. Что-то затрещало, ухнуло.

— А мне что-то не смешно! Тогда не смешно было это слышать! И сейчас совсем не смешно с тобой это обсуждать! — рыкнул на нее. — Ты в своем уме?

— Извини, я не хотела, это сл… само собой получилось, — чуть не сказала «случайно», но вовремя сдержалась, иначе это бы выглядело стебом. — Нет, стой! Подожди! Давай поговорим… — Шагнула наперерез и уперлась ему в грудь.

Пыталась с ним бороться, и, когда ему надоело это упорство, он подхватил ее, приподнял над землей и понес.

— Ой, как я люблю, когда мой Шамрай меня на руках носит! — смеясь, воскликнула Регина.