Агония

— Поэтому ты от каждого звонка вздрагиваешь? Рассылка рекламная задолбала? Дай телефон. Я возьму? Или секреты есть какие-нибудь? — потянулся за телефоном медленно, не сводя с Чарушиной глаз и будто ожидая, что она запретит ему лезть в телефон.

— Нет у меня от тебя никаких секретов. — Облизнула вмиг пересохшие губы и подумала, что Рейман совсем не идиот. Он добивался, чего хотел, даже без личного присутствия. Ссорил их, вызывал напряжение и непонимание. Он прекрасно знал, что Вадиму она ничего не скажет, поэтому и действовал так самонадеянно.

— Открой сообщение.

— Это Владик написал, — призналась она. — Я стерла.

— Что написал?

— А как ты думаешь? Написал, что я пожалею, что ушла от него, что с тобой буду несчастлива.

— Что ты ему ответила?

— Ничего. Почему я должна ему что-то отвечать?

Вадим больше ничего не сказал. Ни плохого, ни хорошего. Ни слова. Не отругал ее, что сразу не сообщила. Не спросил, писал ли Влад до этого. Он вернул ей телефон и, слегка лениво облокотившись на руку, посмотрел на горящий костер. Однако его внешнее спокойствие не могло обмануть, Регина знала, что внутри у него разгорается такой же костер из злости и ярости.

— Пойдем поговорим, — тронула его за руку, но он, как не слышал, перебрасываясь с Ушаковым шутками. — Вадим, давай отойдем и поговорим.

Ей не нравилось его молчание, и непринужденность, которую он внешне демонстрировал. Нужна была реакция. Любая. Недовольство, досада. Хоть ревность! Только бы знать, что он намерен делать.

— Вадь… — толкнула его, будто хотела встряхнуть.

Он сжал ее руку и рассмеялся:

— Чего руки такие холодные?

Руки у нее похолодели, оттого что неспокойно стало на душе. Смеялся Вадим, а в глазах веселья не было. Затуманились они совсем другими чувствами. И сидел он не расслабленно, как раньше. Праздной лени в нем не чувствовалось. Она толкала его, а он как каменный.

— Пойдем, — решительно сказала Чарушина и поднялась с пледа.

Выйдя за освещенный костром круг, Регина с непривычки утонула в темноте и повела руками, стараясь ни на что не напороться. Понадобилось некоторое время, чтобы глаза привыкли. Когда различила белесые кусты и деревья, пошла ближе к речке и остановилась около изогнутой ивы, которая, стелясь по берегу, спускалась кроной прямо в воду.

Знала, что Шамрай все равно придет за ней, даже если поначалу проявит упрямство. Конечно, он будет недоволен ее поведением, но зато разговор состоится. Наверное, пришло время поговорить о том, чего они никогда не касались, избегая оба.

— Давай, Киса, ты умеешь говорить красиво, расскажи мне… — легко, будто полушутя, сказал он, подходя к ней. — Может, я чего-то в этой жизни не понимаю. Разговор будет долгим, да?

— Все от тебя зависит.