— Уже уходишь? Снова? Тоже пунктик — не дай бог встретиться глазами с тем, с кем провела ночь? Или я особенный?
— Так, а тебя сейчас какой вариант моего ответа устроит?
Наклоняюсь вперёд, пряча своё растерянное лицо в распущенных волосах.
— Твой.
Выкрутился, козявка!
— А мой состоит в том, что все твои верные, но отчасти.
Время, отведённое на перераспределение крови по телу для избежания головокружения и тошноты, вышло, так что пытаюсь встать, но жёсткие пальцы, подхватившие край моей простыни, были против. Притянули обратно на постель, уже теперь не отпуская мою воображаемую тогу.
— С этого места прошу поподробнее.
— Захар, не будь ребёнком! Ведь ты всё обо мне знаешь! К чему тогда эти расспросы?
— Хочу послушать правду из твоего ротика.
Вот же снова старые качали…
— Захар, я не путаюсь с левыми мужиками, ты стал полным исключением из моих правил. Даже дважды. С некоторых пор я категорически ненавижу секс на работе с коллегами и прочее. Теперь мне можно пойти пописать или замочить тебе постель?
— Можно, — великодушно изрёк барин, отпуская мою талию.
Теперь, уже торопливо кутаясь в простыню, несусь в ванную комнату, игнорируя тяжёлый мужской взгляд в мою спину. Сделав же свои маленькие мокрые дела, отважно взглянула в зеркало.
— Мать честнАя, я же хуже барабашки!
Огляделась в хозяйской комнате, где царил идеальный порядок и кристальная чистота, будто Яровой сюда только по праздникам заходит. Трогать ничего не решилась, так что смочила водой из-под крана ладони, чтобы потом пальцами привести шалаш на голове в подобие волос.
Резинка потерялась, а моя пижамка с трусами остались… да …чёрт! Они же на кухне остались! Варвара Петровна встаёт рано, если она увидит наши вещи, разбросанные по её территории, да в придачу мои «милые» засосы на шее и плечах, то не надо быть гением арифметики для правильного ответа. Вот совсем не хочется стать «давалкой» в глазах милой женщины.
Развернувшись на одной ноге, быстро вылетаю из ванны, собираясь в короткий спринт преодолеть расстояние от спальни до кухни. Но забег выходит уж больно короткий из-за непреодолимого препятствия в виде широкой мужской груди.
— Дьявол, Захар! — кряхчу я и тру нос, ушибленный об его литые мышцы.
— Не сегодня. У меня нынче в аду выходной, — иронизирует этот гад с красивой ухмылкой на пол-лица. — А вот ты явно торопишься на костёр инквизиции? Или от него?