«За несколько дней до приезда [патриарха Алексия] в Палестину архимандрит [о. Антоний (Синкевич)] был предупрежден иерусалимским губернатором об этом событии: было дано понять, что ворота обители должны быть открыты для посещения Патриархом, но предоставлена полная свобода в характере приема [очень по-английски!]. […] Его посещение было назначено в 4:30 ч. веч., время нашего вечернего богослужения. Незадолго до его приезда у ворот обители появился наряд моторизованной вооруженной английской полиции, которая возвестила о прибытии гостей. Служба уже началась. Все сестры были в храме. Я вышла в притвор, чтобы лучше видеть всех сестер; оглянулась назад, и увидела вдали нашей длинной аллеи, ведущей от врат обители, странное шествие: два белых клобука [Патриарха и митрополита Николая Крутицкого], окруженных духовенством греческим, сирийским и своим, и целой толпой, в черных рубашках, чекистов; по обе стороны их шли по два английских полицейских с ручными пулеметами, готовыми на прицел.
[…] С приближением шествия к храму я прошла внутрь его. Патриарх и все его окружение дошли до середины церкви и остановились; ни одна сестра не двинулась. В момент его входа в храм певчие пели псалом: “Блажен муж, иже не иде на совет нечестивых”. Царские врата оставались закрытыми. Греческий Архиепископ Афинагор прошел в алтарь и раскрыл царские врата. Патриарх прошел через южные [двери] и все духовенство за ним.
[…] Архидиакон, сопровождавший Патриарха, проходя с ним к выходу, обратился к сестрам, стоявшим по обе стороны храма с опущенными вниз глазами, со словами: “Матушки, что вы не подходите взять благословение у Святейшего?” Все сестры продолжали стоять и молились. Кто-то из стоявших рядом с патриархом расслышал его реплику: “Ну и дисциплина у архимандрита Антония!” Так же встретили патриарха и в Гефсиманском саду». Начальник РДМ о. Антоний (Синкевич) действительно старался всеми способами пресекать «промосковские» настроения среди членов миссии и русских монашествующих.
После войны Иерусалим рассматривался как возможное новое место для пребывания Синода Русской Зарубежной церкви. До войны Синод находился в Белграде, в конце войны оказался в Мюнхене, в американской зоне оккупации, а затем – в Швейцарии. Требовалось постоянное место, а также каноническое обоснование существования Синода русских епископов за границей. Пока Русский Зарубежный Синод находился в Сербии, он был «в гостях» у Сербского патриарха. Но после захвата власти в Югославии коммунистами и это стало невозможно. Митрополит Анастасий думал о возможном гостеприимстве Иерусалимского патриархата по той же схеме. Владыка Анастасий много лет прожил в Иерусалиме в 20-30-е гг., был хорошо знаком с Иерусалимским патриархом Венедиктом и даже принимал участие в его архиерейской хиротонии. Русская миссия располагала в Палестине немалым имуществом, и там по-прежнему правили англичане. Однако все сложилось не так, как планировалось: английская власть на Святой Земле закончилась, Иерусалимский патриарх гостеприимства не оказал (скорее всего, по просьбе Московской патриархии), и Синод последовал за своей паствой, которая массово стала переселяться за океан. С 1950 г. Синод Русской Зарубежной церкви находится в Нью-Йорке.
В Московской патриархии опасались переезда митр. Анастасия в Иерусалим, так что уже в 1945 г. в Иерусалимскую патриархию пришла согласованная с Советом по делам религий просьба о недопущении митр. Анастасия и его духовенства к служению на святых местах. Когда после создания государства Израиль в Иерусалиме была устроена миссия Московского патриархата, по просьбе Москвы Иерусалимский патриархат прекратил литургическое общение с Русской Зарубежной церковью, притом что все добрые личные отношения и многочисленные контакты были сохранены.
Глава третья
После создания государства Израиль 1948 год. Образование государства Израиль и устройство «Русской Православной Духовной Миссии Московской Патриархии в Палестине»
По решению ООН от 29 ноября 1947 г. Британский мандат в Палестине должен был завершиться в следующем, 1948 году, а Святая Земля после этого разделялась на три части: еврейское государство Израиль, арабское государство Палестина – и Иерусалим с окрестностями в статусе межнационального города. Еврейская сторона приняла это решение, в то время как все арабские страны были против: по их мнению, страну следовало сделать единым арабским государством или же поделить между соседними арабскими государствами. Евреи провозгласили свое государство 14 мая 1948 г., в день окончания Британского мандата. Арабы, несогласные с решением ООН, отказались от провозглашения Палестинского государства, и пять арабских стран начали войну против только что провозглашенного государства Израиль: египетская авиация бомбила Тель-Авив уже на следующий день после провозглашения Израиля. В результате войны за независимость 1948 года Израиль продолжил существование и даже расширил свои границы, тогда как части Святой Земли, оставшиеся под контролем арабских армий, были поделены между Иорданией, Сирией и Египтом. Эта ситуация сохранялась вплоть до объединения страны в результате Шестидневной войны 1967 г.
Советский Союз и подконтрольные ему государства социалистического блока проголосовали в 1947 г. в ООН
Перед своим уходом англичане издали 28 апреля 1948 г. закон «Об управлении русскими имуществами», по которому все права на русскую церковную недвижимость на Святой Земле сохранялись за «Бюро администраторов РДМ» во главе с архим. Антонием (Синкевичем), то есть за русскими эмигрантами. Израильское правительство впоследствии не признало этот закон, так как в ночь перед его публикацией в официальной газете (публичная огласка была необходима для вступления закона в силу) весь тираж был уничтожен израильской диверсионной группой (так называемая операция «Серп и Молот»).
24 мая 1948 г. Советский Союз установил дипломатические отношения с Израилем, и в августе в Тель-Авиве была открыта советская дипломатическая миссия. В сентябре Синод в Москве назначил архим. Леонида (Лобанова) начальником «Русской Православной Духовной Миссии Московской Патриархии в Палестине». Старое название – Русская Духовная Миссия – не использовалось вплоть до 1955 г., ведь оно сохранялось за миссией, остававшейся в послушании Зарубежного Синода. Все русские здания на территории Израиля оказались в ведении московской миссии, в первую очередь само помещение миссии и Троицкий собор в центре Иерусалима, а также Горненский монастырь. Впрочем, первый начальник московской миссии не особенно разбирался в юридических тонкостях и имущественных вопросах. Как докладывал в патриархию его помощник о. Владимир Елховский: «…меня беспокоит отсутствие интереса в этом вопросе отца Леонида. Несколько раз я пытался с ним говорить на эту тему, но ответ всегда был один: “Вы политически отстали, зачем нам эти земли, дома? Все равно здесь будет революция, и все отберут”. Возражений на это он не хочет слышать и раздражается, поэтому я замолчал, но считаю, что в этом вопросе он глубоко не прав».
В новой московской миссии остался из старого миссийского духовенства в первую очередь архим. Мелетий (Розов) – старейший в то время клирик РДМ, рукоположенный в свое время будущим патриархом Алексием (Симанским). Архим. Антоний (Синкевич), начальник РДМ и несколько человек миссийского духовенства смогли уехать в Амман и даже думали о переезде еще дальше, поскольку опасались расправы со стороны представителей советских органов в Израиле. В итоге зарубежная РДМ обосновалась в русском Елеонском монастыре в Восточном Иерусалиме, который в результате войны оказался под контролем Иордании. Многие из горненских сестер, особенно молодых, тоже перешли на Елеон в ходе военных действий 1948 г. и больше в свой монастырь не вернулись. Таким образом, разделение между двумя русскими миссиями в 1948–1967 гг. соответствовало границам между Израилем и Иорданией.
«Хозяин здесь – Советское государство»: первые начальники московской РДМ
Несвобода церкви в Советском Союзе отражалась и на положении Русской миссии Московского патриархата. В романе Л. Улицкой «Даниэль Штайн. Переводчик» есть один персонаж – о. Ефим, православный священник. Вот как описывается в романе ситуация с «советским хозяином»: «Я не знаю, как работает этот механизм, но через некоторое время Ефим получил приглашение посетить Русскую Духовную Миссию и явился в Троицкое подворье. Он полагал, что его примет архимандрит, но принял его человек, представившийся Николаем Ивановичем, и провел с ним собеседование. Теперь Ефим ждет назначения на приход… Все решает Николай Иванович, а вовсе не архимандрит, как могло бы прийти в голову. Должность Николая Ивановича в Патриархии – шофёр!»[18]
Наверное, мы никогда не узнаем, кем именно были в московской миссии в те годы Николаи Ивановичи, особенно после разрыва дипломатических отношений между СССР и Израилем в 1967 г., когда миссия осталась единственным «советским» представительством на территории уже враждебного для СССР Израиля. При этом в составе духовенства московской миссии в Иерусалиме нередко встречались очень интересные, талантливые и подлинно верующие люди. Сразу сложилась традиция, что начальники миссии, в сане архимандрита, оставались на Святой Земле всего несколько лет, а затем становились епископами в Советском Союзе. Ни один из членов московской миссии не умер на Св. Земле в должности начальника. Судьба о. Антонина (Капустина), которого нельзя было выманить со Св. Земли никаким архиерейством, перестала восприниматься как образец для подражания, и начальствование в Иерусалиме для многих становилось ступенькой в «церковной карьере». Впрочем, самый яркий след в церковной истории оставили, скорее, те, кто ни к какой карьере не стремился и навсегда остался архимандритом: о. Антонин (Капустин), о. Киприан (Керн)…
Из первых начальников московской РДМ в 50-е гг. стоит отметить о. Пимена (Хмелевского), будущего архиепископа Саратовского, и о. Никодима (Ротова), впоследствии митрополита Ленинградского.
О. Пимен (Хмелевский) оставил дневники, которые вел в годы своего пребывания на Святой Земле. Они недавно изданы и являются крайне интересным и ярким свидетельством о жизни РДМ тех лет[19]. О. Пимен (1923–1993) происходил из дворянской семьи польских корней. Родился в Смоленске. В церковь пришел после того, как в молодости послушал антирелигиозную лекцию, поразившую его своей элементарностью. Еще в конце войны он стал насельником Жировицкого монастыря в Белоруссии, а после войны окончил Минскую семинарию и принял священный сан. Поскольку семинарий тогда было совсем немного, как и талантливых образованных семинаристов, о. Пимен вскоре оказался в Москве и был приближен к патриарху Алексию I, искреннюю любовь к которому сохранил на всю жизнь. Уже в Иерусалиме
о. Пимен писал: «Смотрю на стену своей комнаты и думаю, как хорошо, что я взял с собой портрет Святейшего Патриарха. Умные, добрые, мудрые глаза смотрят на меня и согревают своим теплом. Великий господин и отец наш!.. Спокойной ночи, Ваше Святейшество» (с. 82). Несомненно, о. Пимен, выехавший за границу в середине 50-х, не сомневался, что даже личный дневник будут читать особые сотрудники, однако его любовь к патриарху была искренней. Роднило их и общее дворянское, «несоветское» происхождение.
С 1955 по 1957 г. о. Пимен был начальником московской РДМ, только что усвоившей себе историческое название. Интересно читать дневники о. Пимена после иерусалимских дневников о. Киприана (Керна): Пимен и Киприан стояли во главе миссии с разницей в четверть века, обоим было тогда по 30 лет, оба – живые и интересные люди. Любопытно, как различались миссии под их руководством. О. Пимен подробно описывает дела РДМ и ее служение, личные контакты как внутри «русского Иерусалима», так и вне его, отношения с местными жителями и властями.
Дневник свидетельствует о широте взглядов и интересов о. Пимена. Вот распорядок одного из его дней на Святой Земле «Служил в Яффе. Смотрел ремонт гробницы святой Тавифы. В Иерусалиме после обеда о. Никодим ездил с монахинями в Катамон, в Крестный монастырь и в Абиссинский храм. Купил маску для плавания под водой. Вечером слушал из Москвы «Бориса Годунова» (с. 286). Или вот: «Неделя Православия. Литургию в Иерусалиме служил о. Феоктист, а я – в Яффе. Был в зоопарке, снимал зверей» (с. 319).