Даниэль Деронда

– Вот! – торжественно провозгласил Калонимос. – К сему прилагается уникальный ключ. Храните его с особым тщанием. Надеюсь на вашу аккуратность и осторожность. – Калонимос смерил Деронду тем оценивающим, слегка подозрительным взглядом, с которым пожилые люди обычно доверяют ценные вещи людям молодым.

– Я буду хранить сокровище бережнее любого другого имущества, – с улыбкой пообещал Деронда и спрятал ключ в нагрудный карман. – Мне никогда еще не доводилось владеть символом надежды и духовного труда. И я никогда не забуду, что часть этого труда по праву принадлежит вам. Есть ли у вас время, чтобы рассказать о моем деде? Или пора уходить?

– Я могу ненадолго остаться. Через час восемнадцать минут я уезжаю в Триест, – ответил Калонимос, посмотрев на часы. – А еще нужно успеть проститься с сыновьями. Позволите ли представить вас, чтобы они смогли оказать гостеприимство внуку моего друга? Сыновья живут здесь в роскоши и комфорте, а я предпочитаю скитаться по свету.

– Буду рад знакомству, – ответил Деронда, – но не сейчас. Мне необходимо срочно вернуться в Англию: друзья нуждаются в моем присутствии. Непредвиденные обстоятельства слишком долго удерживали меня за границей. Однако ради более близкого знакомства с вами и вашей семьей я готов вновь приехать в Майнц.

– Хорошо! Меня вы вряд ли застанете, поскольку я стар и брожу по свету, влача за собой свой саван, однако сыновья и их дети постоянно обитают здесь и очень дружны между собой. С тех пор как Карл Великий призвал моих предков из Италии, чтобы придать нашим грубым немецким братьям налет образованности, многое изменилось. Мне и моим современникам пришлось бороться за право на жизнь. Наша молодость выпала на плохое время, но мы победили и теперь в безопасности множим свое богатство, а наука Германии прирастает и полнится еврейскими умами, хотя не все сохраняют еврейские сердца. Вы ничего не знаете об истории своего народа, молодой человек?

– Не совсем так, – ответил Деронда. – Прежде чем довелось узнать о своем происхождении, мне выпала счастливая возможность с глубоким интересом заняться подробным изучением всего, что имеет отношение к иудаизму. Случилось так, что я немного подготовился к встрече с дедом.

– Если бы не английское воспитание, то скорее всего вы стали бы таким же великим, как он. Внешне вы очень на него похожи, молодой человек. В лице вашего деда отражалась железная воля, притягивавшая всех, кто оказывался рядом. Еще в ранней молодости у него на лбу появилась глубокая вертикальная морщина. У вас я ее не вижу. Даниэль Каризи говорил: «Лучше железная воля, чем нерешительность. Лучше непреклонный враг, чем неуверенный друг. Лучше ложная вера, чем полное ее отсутствие». Больше всего он презирал равнодушие и имел для этого более веские причины, чем я готов изложить.

– И все же он не был ограниченным человеком? – спросил Деронда, намекая на обычное оправдание нерешительности чрезмерными знаниями.

– Ограниченным? Нет. – Калонимос с улыбкой покачал головой. – С раннего детства он впитывал знания так же легко, как растение впитывает воду, рано увлекся медициной и теориями о жизни и здоровье. Путешествуя по многим странам и много времени посвящая наблюдению и познанию, он пришел к выводу, что сила и богатство человечества зависят от баланса принципов индивидуальности и общности, и решительно возражал против растворения нашего народа среди неиудейских конфессий. В нем соединялись многочисленные знания, и в этом отношении он напоминал арабских писателей золотой эпохи. Мы учились вместе, однако он превзошел меня в успехах. Хотя мы всегда оставались близкими друзьями и он часто изливал мне душу, мы отличались, как небо и земля. Каризи мыслил самостоятельно, а я принимал его мысли, как принимают форму деревьев: они такие, как есть, и обсуждению не подлежат. Мы оба росли глубоко верующими иудеями, но он рано задумался о будущем детей Израиля и всей душой погрузился в эту часть религии, я же был рад тому, что нашему народу предоставлена наконец относительная свобода. Я всегда любил путешествия, новые впечатления и никогда не боялся трудностей. Даже сейчас, отправляясь на Восток, я подолгу лежу на палубе и смотрю на яркие звезды. Для меня это самое большое удовольствие. Каризи не желал заниматься созерцанием, а все время думал о прошлом и будущем евреев. И все же мы любили друг друга и, как он сказал, скрепили любовь долгом. Мы торжественно поклялись до последней минуты защищать друг друга и помогать во всем. Я исполнил клятву.

Калонимос встал. Деронда тоже немедленно поднялся и произнес:

– Своей верностью другу вы подарили мне справедливость. Не зная об оставленном дедом наследии, я жил бы в духовном убожестве. Благодарю вас от всего сердца.

– Будьте достойны своего деда, молодой человек. В чем заключается ваше призвание?

Неожиданный вопрос смутил Деронду, который считал не совсем честным назвать изучение права призванием.

– Не могу сказать, что имею призвание, – отве-тил он.

– Найдите, найдите его. Еврей должен быть усердным. Ведь вы назовете себя евреем и примете веру отцов? – спросил Калонимос, положив руку ему на плечо и пристально посмотрев в глаза.

– Да, я назову себя евреем, – подтверил Дронда, слегка побледнев под пронзительным взглядом, – но не готов исповедовать ту религию, которой придерживались отцы. Наши предки расширяли свои духовные горизонты и учились у других народов. Но думаю, что я согласен с теорией деда о балансе принципов индивидуальности и общности. Я понимаю свой долг перед нашим народом, и если можно что-то сделать для восстановления и совершенствования его жизни, я найду свое призвание в служении высокой идее.

Этот момент стал для Деронды переломным: уважение к собеседнику не позволило ему оставить вопрос без ответа, а найдя ответ, он открыл для себя истину.

– Ах, вы думаете о будущем! Истинный внук Даниэля Каризи, – заключил Калонимос и напоследок благословил Даниэля на иврите.

На этом они расстались.

Почти в то же самое время, когда Деронда вернулся в Лондон, Калонимос на палубе корабля созерцал прекрасные звезды.