Схватила сыночка за руку и, не спеша отдаляясь от трона, с лицом и взором, к нему поднятыми, отозвалась громко:
– Ежели такое твоё правосудие для убийц, пуст этот твой первый приговор будет последним.
А через минуту, рыдая, добавила:
– Вот бы Бог тебе также предназначил пасть жертвой убийцы.
Этих пророческих слов никто, кроме ближайших, не слышал. Взяли под руки заплаканную и вывели из залы, а король, как бы устыдился своего приговора, видя, чем его приняли, тут же покинул залу.
Только теперь возмущение большинства объявилось со всей яростью.
Громко возмущались, а примас объявил своё удивление, что криминальное дело простым гражданским сделали.
Было и других насмешек и недовольств достаточно, которых французы уже не слышали, потому что вместе с Генрихом тут же вышли.
Ваповская в слезах шла на верх к принцессе, которая, уже уведомлённая о декрете, плакала также, хоть вовсе жестокой со Зборовскими быть не хотела. Однако, согласно тогдашним понятиям, зуб за зуб, кровь за кровь, были только точным измерением правосудия.
Прямо из залы приятели Самуэля бежали в город, где достойный удивления Самуэль, напиваясь и ругаясь, ждал, о чём его известят.
Он вовсе не ожидал, что его осудят на смерть, однако коней братья держали наготове, чтобы немедленно мог сбежать, если бы опасность угрожала.
Братья Самуэля имели в замке определённый знак, который французы им должны были дать на большой королевской хоругви, вывешенной на башне, белым или чёрным платком.
Поэтому заранее знали, что декрет сохранял жизнь. Прибежали с этим к нему.
– Белый платок развевается.
Самуэль не радовался, не сказал ничего, ждал посла. Надеялся выйти совсем безнаказанно.
Затем вбежал его каморник, неся бумагу, которую ему всучили в зале, а стоял на нём декрет.
Со стянутыми бровями, Зборовский его прочитал и с проклятием бросил на стол.
Братья стояли смешанные, но показывая радость, потому что им изгнание вечным не казалось.
Самуэль сразу вспыхнул.
– Такова королевская благодарность! Я ему королевство дал, а он меня родины лишает. Глупым я был и по праву наказан!