Никто уже той ночью не думал возвращаться в кровать, и вскоре начало светать, а день нашёл город в состоянии такого кипения, как если бы ему угрожал неприятель.
Чернь всё более жестоко распалялась против короля, против французов.
Первым результатом этого возмущения было то, что кучка ремесленной челяди, приведённой, как казалось, несколькими замковыми придворными, напала на дом Седерина, ожидая там найти французов. Но ворота нашли запертыми и со стороны двора сильно укреплёнными, а окна обеспечены были изнутри железными ставнями.
Не помогло это. Начали сбегаться с железными штырями, чтобы ворота поднять, а хотя бы и стену разбить.
Наконец, как легко было ожидать, ворота не выдержали и простонародье вломилось в Старую Мельницу.
Французы, какие тут были, имели время убежать с тыла и схорониться в замке, а Седерин, также не чувствуя себя в безопасности, исчез.
Чернь рассыпалась по комнатам и подвалам, грабя, уничтожая, ломая и разбивая, на что напала.
Из людей, кроме местной службы, не нашли никого, на ком бы могли удовлетворить свою месть.
Имущества французов, по-видимому, тут уже не было, и запасы Седерина поплатились за его любовь к французам.
Кое-где, кроме того, в городе о французах слышали, где-то о них догадывались, везде на дома нападали. Никакая человеческая сила этого одичавшего от скорби и гнева простонародья задержать не могла.
Достаточно сказать, что едущий на коне как можно быстрей в замок Карнковский, референдарий, едва живым ушёл, потому что, зная его приятелем Пибрака, народ его камнями забросал и коня ранили.
Епископ даже в закрытой карете не мог показаться в городе.
Толпы обложили дома Зборовских и других особ, известных отношениями с французами.
Те почти все, предчувствуя, что их ждёт, заранее одни в замке, другие у Липомана, венецианского посла, у Дудича и других иностранцев должны были схорониться, ища у них опеки.
Нельзя было предвидеть, чтобы это скоро успокоилось, потому что, как всегда, когда народ волнуется, нашлись поджигатели, которые его раздражали и побуждали к насилию.
Долго скрываемая неприязнь к французам теперь свободно распоясалась.
В кучках, собравшихся на рынке, слышно было выкрикивающих ораторов, которые, взобравшись на пустую бочку или на столик торговок, сочиняли про короля и сенаторов.
Напротив Панны Марии стоял один, который срывал горло, доказывая, что от этого КОРОЛЯ НОЧИ ничего никогда хорошего быть не могло.
– Слепые мазуры его королём ночи прозвали, потому что ночью его короновали и ночью также убежал. Летучая мышь это – не король. Пяста нам нужно было, а не такого приблуду из-за моря, лепечущего на незнакомом языке. Почему его сразу не женили паны сенаторы, которые дали себя купить деньгами и кровь ягелонскую ему продали? Когда бы на принцессе женился, она бы его смогла удержать. Её нужно было выбрать королевой, а хотел бы иметь корону, пусть бы её взял.
Ближе к ратуше было хуже…