Приближался вечер, когда Генрих способом, к которому французы были привыкшими, дал знать ближайшим своим, что ему нужно посовещаться с ними один на один. Вилекье, Пибрак, Суврей и французский посол, Бельевр, были таким образом созваны.
В замке все так привыкли к частым посланцам из Франции, что никого не удивил ещё один, прибывший под вечер, де Нефи. Вёз он с собой те же самые письма, какие с утра отдал Шемеран, но, кроме этого, он должен был многое поведать устно о последних часах короля и мучениях, к которым Генрих показал себя равнодушным. Гораздо больше расспрашивал его о средствах, какие предприняла королева-мать, чтобы обеспечить себе регентство, пока он не прибудет.
Наказав тайну другому послу, Генрих призвал подкомория и сразу после ужина, жалуясь ему на головную боль, объявил, что идёт в кровать.
С обычной церемонией проводил его Тенчинский, двоих пажей посадил на страже у кровати, зажгли свечи, двери закрыли.
Подкоморий едва имел время удалиться из замка в свою усадьбу под валами, довольно отдалённо расположенную, когда король живо встал, отправил пажей и велел впустить своих вызванных советников.
Они появились все, не один уже раз так на ночные совещания приглашаемые, не предвидя, что их тут ждало.
Вилекье и Бельевр вошли первыми и застали Генриха в длинном чёрном плаще, стоящего в кабинете.
Эта необычная одежда имела уже значение.
– Брат мой умер, – проговорил он чуть сдавленным голосом и доставая письма дрожащей рукой, которые бросил на стол. – Королева вызывает меня, чтобы прибыл как можно скорее.
Суврей и Пибрак подходили, когда он это говорил. Все они приветствовали его как короля, а Вилекье опустился на колени, чтобы поцеловать его руку.
Новость, хотя ожидаемая, произвела такое большое впечатление, что в течение какого-то времени ни один из них говорить не мог.
Бельевр первый заметил, что посольство его здесь было тем самым окончено, и что немедленно должен вернуться во Францию.
Вещь была такого маленького значения, что никто даже на неё не обратил ни малейшего внимания.
– Королева торопит, требует, чтобы я прибыл незамедлительно, – начал говорить Генрих. – Не подлежит сомнению, что, чем быстрей я достигну Парижа, тем для меня и для Франции это будет лучше. Предотвратили всякие покушения, д"Алансон и Генрих охраняемы, но…
– Но, – прервал Пибрак, – тем не менее следует спешить.
– Думаете, – сказал Генрих, – что господа сенаторы так легко меня отсюда отпустят?
Все поглядели друг на друга.
– Ба! – воскликнул Пибрак. – Между Польшей и Францией выбор несомненный. С первой будет… что пожелаете, а вашему королевскому величеству нужно бежать в Париж, не теряя минуты.
– Вы думаете, Пибрак, что их тут лучше всех знаете, что мне Карнковский, Опалинский, Тенчинский устроят скорый выезд? Не будут стараться задержать меня здесь?
Все переглянулись.