— Поработает немного помощником и машинистом поставят.
Глаза Агриппины Максимовны округлились, тонкие дуги бровей ушли под складки лба.
— Ты ведешь себя так, будто у тебя нет семьи.
«И тут начинается», — обреченно подумал Зорин. В нем поднималась злоба. Если не взять себя в руки, не обуздать вспышку, то он начнет бить, ломать все, что попадется под руку. Зорин знал также: жене перечить нельзя — расплачется, начнет проклинать судьбу, которую она из-за него, Зорина, погубила. И все это, как обычно, закончится ее обмороком. Слез Владимир Порфирьевич терпеть не мог и всегда уступал жене, когда она плакала. Напряг волю, заставил себя успокоиться.
— Ты что от меня хочешь? — хрипло спросил он.
— Лично я — ничего, — ответила Агриппина Максимовна, — а Валерию пора, на худой конец, быть уже старшим машинистом. У хорошего родителя он бы давно в инструкторах ходил.
— Но, Рипа, это не так просто, — окончательно взяв себя в руки, мягко возразил Зорин.
Агриппина Максимовна даже привстала.
— Не говори так! Ты начальник депо — у тебя власть.
— Но, пойми, Рипа. Для того, чтобы назначить Валерия старшим машинистом, надо кого-то снять. А сейчас в депо вокруг меня очень сложная обстановка.
Жена отбросила в сторону книгу.
— Разве нельзя найти повод, чтобы снять кого-нибудь? Ради своего ребенка.
— Рипа, пойми.
Но Агриппина Максимовна уже разошлась, не остановить ее, — пока не уступишь. Глаза ее наполнились слезами.
— Что пойми! — закричала она. — Мне Сорокин рассказывал. Хотели снять Круговых, а ты, ты его защитил. Тебе какой-то Круговых дороже родного сына. Какой он тебе друг — мазутник, машинист! — Она уже плакала навзрыд, обмахиваясь открытой книгой. — Я ради тебя погубила жизнь, провела ее в провинции, а могла бы жить в столице и блистать на сцене, как мои подруги. И сыну судьбу портишь. Ты — черствый эгоист.
В другое время Зорин напомнил бы жене о ее прошлом, что сын благодаря ее заботам вырос неженкой, бросил учиться, вообще черт знает каким стал… Но сейчас нельзя этого говорить. Готов был сделать, что угодно, лишь бы жена успокоилась. Подошел к ней, взял за плечи.
— Успокойся, Рипа, не надо. Что-нибудь придумаем.
— Ты всегда меня расстраиваешь, хочешь поскорее в могилу загнать.
Зорин, боясь как бы с нею не случился обморок, успокаивал более настойчиво:
— Довольно, довольно. Сказал — назначу Валерия старшим машинистом, значит назначу. Потом инструктором переведу. Ну, что тебе еще? Перестань, ей-богу.