Итак, в ближайшую субботу будет звучать третий глас церковных песнопений. Тропарь третьего гласа: «Да веселятся Небесная, да радуются земная; яко сотвори державу мышцею Своею Господь, попра смертию смерть, первенец мертвых бысть; из чрева адова избави нас и подаде мирови велию милость». Своим Воскресением Христос спас нас из чрева ада, от страха смерти.
И действительно, если мы посмотрим античную литературу того времени, когда Господь пришел в этот мир, то увидим, что человеческая цивилизация той эпохи буквально сотрясалась от страха перед смертью. Такой великолепный, удивительный римский поэт, как Квинт Гораций Флакк, буквально страдает, глубоко страдает от страха перед смертью, которая разрушает всё, которая неминуемо входит в жизнь, от которой ничто не спасает: ни богатство, ни мудрость, ни философия, ни вера в богов, в которых он верил, – ничто не спасает. Практически каждое стихотворение этого удивительного поэта всегда содержит в себе вопль по поводу страха перед смертью. Августин потом скажет: в эту эпоху «нами владело два чувства:
Итак, в ближайшую субботу вечером мы услышим этот тропарь третьего гласа, тропарь, в котором мы воспеваем Христа, поправшего смертью смерть. Это тропарь о победе Христа над смертью, о победе, которая не только Его, но и наша победа над смертью. Спет тропарь, отзвучали песнопение «Ангельский собор удивися» и «Благословен еси, Господи», повторяющееся многократно как рефрен. Совершено каждение, читается Евангелие. В ближайшую субботу мы будем читать девятое Евангелие. Это 20-я глава Евангелия от Иоанна, стихи 19–31.
Это рассказ о том, как воскресший Христос явился апостолам и показал им руки, ноги и ребра Свои. Но когда Христос явился апостолам, среди них не было Фомы по прозвищу Близнец. Другие ученики рассказали ему: «Мы видели Господа». И он ответил: «Если не увижу на руках Его ран от гвоздей, и не вложу перста моего в раны от гвоздей, и не вложу руки моей в ребра Его, не поверю». Мы говорим: Фома неверный. А надо бы сказать: Фома не маловерный. Потому что Фома здесь показывает нам не отсутствие веры, а нежелание свое верить чужому слову, нежелание свое поверить по рассказу, поверить не по собственному опыту. Здесь как раз Фома открывает нам, что такое вера. Вера – это прежде всего наш личный опыт, верить чужому слову нельзя. Потому что вера – это доверие, а доверять мы можем Христу только в том случае, если мы знаем Его лично, если наша с Ним личная встреча состоялась. Фома отказывается верить, потому что его личная встреча с Воскресшим еще не состоялась. Проходит неделя, и вновь является Иисус ученикам и Фоме, который теперь уже был среди них. Является и говорит: «Подай сюда твой палец и посмотри Мои руки. Давай сюда руку твою и вложи в ребра Мои». И Фома, видя эти язвы на Теле Христа, восклицает: «Господь мой и Бог мой!» Итак, Фома открыл для себя Христа воскресшего, увидев Его язвы, увидев раны на Его Теле, открыл Его в личной встрече. И тем самым Фома показал нам дорогу, идя по которой, и мы с вами тоже непременно встретим Христа воскресшего, если только прикоснемся к Его ранам, встретим Его через прикосновение к Его язвам.
Наша вера иногда бывает слишком благополучной, слишком респектабельной. Мы боимся прикоснуться к страданиям другого. И вот именно поэтому нам так трудно поверить в то, что Христос воскрес. Нам легко принять православие с его красотой, с его богослужениями, с его песнопениями, с его историей, но нам очень трудно принять веру во Христа воскресшего, нам очень трудно воскликнуть вместе с апостолами: «Воистину воскресе!» – воскликнуть не устами, а сердцем. Потому что устами мы очень часто восклицаем: «Христос воскресе! Воистину воскресе!» – но это еще не значит, что сердце наше восклицает эти слова вместе с устами. Почему? Именно потому, что нам трудно прикоснуться к Его язвам.
А это возможно. В 25-й главе Евангелия от Матфея Господь говорит: «Всё, что вы сделали одному из малых сих, вы Мне сделали» (ср. 25: 40). Мы можем встретить Христа на улице, мы можем встретить Христа в больнице, в доме престарелых, иногда даже у себя дома – если только мы прикоснемся к страданию другого. А нам это очень страшно сделать, мы этого боимся. Мы пытаемся при мысли о страданиях другого зажмуриться и уши заткнуть. Смотрите, ведь у нас даже морги спрятаны. В больнице всегда самая большая проблема – найти, где находятся усопшие. Потому что важно, чтобы так это место было спрятано, чтобы никто и никогда не догадался, что здесь умирают. У нас о похоронах никогда не объявляется. Во всех странах мира в городских газетах две-три страницы бывают заняты сообщениями о том, что такой-то или такая-то скончался (скончалась) и что похороны состоятся тогда-то. У нас таких объявлений в газетах не бывает. Советские люди вроде как не умирают. Смерть табуирована была в нашем обществе. Во многом она остается табуированной и теперь. И страдание тоже табуировано. Как-то не принято говорить о страданиях, не принято видеть на улицах инвалидов. Вот только теперь появились инвалиды на улицах.
Лувр – это дворец средневековых французских королей. Французы очень бережно относятся к его архитектуре, к его внутреннему состоянию, но в Лувре по всему музею сделаны лифты для того, чтобы больные люди на колясках могли подняться на любой этаж музея и посмотреть любую из его коллекций. Когда я первый раз оказался во Франции[9], меня больше всего поразило то, как много на улицах Парижа инвалидов. А одну даму из Финляндии, которую я видел по телевидению, так же поразило, когда она впервые попала в Советский Союз (это было лет десять тому назад), что на наших улицах инвалидов вообще не видно. Потому что мы с вами пытаемся спрятать человеческое страдание как можно глубже, чтобы невзначай к нему не прикоснуться, чтобы не расстроить наших близких, чтобы не расстроить наших детей, не расстроить самих себя.
И вот, наверное, именно из-за того, что мы боимся прикоснуться к страданиям другого, нам так трудно поверить в Христа воскресшего: мы боимся прикоснуться к Его язвам. А через это прикосновение, действительно болезненное, Господь входит в нашу жизнь. Жизнь перестает быть театром, становится подлинной, открывается во всей своей трагичности и одновременно красоте. Да, конечно, прикасаясь к страданию, мы прикасаемся к вечности, и это прикосновение страшно болезненно, здесь всё без наркоза. Но в этом безнаркозном прикосновении к реальности открывается не только боль этой реальности, но и Бог, в ней присутствующий, но и Христос, из мертвых воскресший и нас совоскресающий вместе с Собой. Очень важно это понять, очень важно это почувствовать сердцем.
Канон, сложное песнопение из восьми песней, тоже повествует нам о Воскресении. Восемь гласов – восемь разных канонов. Читается на клиросе канон, поются его ирмосы, и читаются остальные строфы – тропари. А священник в это время помазывает елеем подходящих к Евангелию прихожан и лобызающих Святое Евангелие. Утреня продолжается, продолжается пасхальная служба. Так вот, давайте помнить всегда, когда мы приходим на службу в субботу вечером, что это Пасха, это наша встреча с Христом воскресшим. Повторяю, это непросто – почувствовать себя вместе с апостолами и вместе с Фомой в той горнице, где собирались они по вечерам «две-рем затворенным», заперев двери. Но если мы не сумеем прорваться сквозь внешнюю роскошь, сквозь внешнюю торжественность этого богослужения к его сути, то мы никогда не станем христианами. Мы так и останемся язычниками, которые в форме христианства, в форме православия исповедуют какую-то свою языческую веру. А если мы с вами сумеем преодолеть это искушение красотой и торжественностью и сумеем, вслушиваясь в каждое слово богослужения, понять его, тогда оно нам даст невероятно много, тогда мы действительно будем слышать сквозь эти песнопения голос Самого Христа-Спасителя. Мы действительно станем тогда не просто участниками богослужения, но свидетелями Его Воскресения.
Поэтому давайте постараемся преодолеть искушение торжественностью. А для этого прошу вас, возьмите молитвослов, вчитайтесь в каждое слово тех песнопений, о которых мы говорили сегодня, постарайтесь выучить их на память. И мне бы хотелось, чтобы вы взяли не просто молитвослов, а репринт дореволюционного издания, где все песнопения даются в двух вариантах: по-славянски и в русском переводе. Поэтому постарайтесь найти этот старый молитвослов. Он несколько лет назад был переиздан, еще не так давно его можно было найти в книжных лавках. Постарайтесь его найти и по нему внимательнейшим образом, с молитвой прочитайте все эти воскресные песнопения, о которых мы с вами сегодня размышляли. И тогда вы увидите, что утреня воскресная наполнится новым содержанием и из торжественного зрелища превратится в удивительно радостную встречу со Христом Воскресшим.
Утреня. Канон
В прошлый раз мы с вами продолжали говорить об утрене, о том утреннем богослужении, которое в древности совершалось перед восходом солнца, а теперь, в соединенном с вечерней виде, совершается вечером.
Читается на утрене 50-й псалом, а если это утреня праздничная, то Евангелие. И после Евангелия начинается попеременное пение и чтение. Из этого чтения воспринимаются только отдельные слова. Вернее даже, не собственно из чтения, а из припевов к чтению мы воспринимаем такие молитвенные обращения как: «Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе», «Пресвятая Богородица, спаси нас», или «Святителю отче Николае, моли Бога о нас», или «Преподобне отче Серафиме, моли Бога о нас» – обращения к тому святому, память которого сегодня празднуется. Все богомольцы в это время подходят к Евангелию, лобызают его, получают благословение от священника. Поэтому в храме царит движение: кто-то уже уходит из храма, поцеловав Евангелие, получив благословение; кто-то в это время подходит к свечному ящику, чтобы написать записку и оставить на завтрашнюю обедню; кто-то разговаривает со своими знакомыми, спрашивает о чем-то… Во всяком случае, в это время мы очень мало вслушиваемся в те слова, которые звучат на клиросе. А эта часть богослужения, это попеременное то пение, то чтение, называется каноном. На самом деле канон, эта особая песнь в честь праздника или в честь святого, – это всегда удивительная поэзия, потрясающая молитва. Канон – это такая молитва, которая, наверное, как мало что другое открывает наше сердце. И при этом, как это ни парадоксально, – пропадающая часть богослужения, та часть богослужения, которая не воспринимается нами полностью. Давайте попытаемся понять, почему это происходит.
Прежде всего, каноны очень трудно написаны. В греческом оригинале это были стихи. На славянский язык эти стихи переведены прозой, и не просто прозой, а слово за слово, и поэтому текст их с очень большим трудом воспринимается на слух. Ну, а для того, чтобы этот прозаический текст звучал лучше, был каким-то образом ритмизован, принято каноны читать нараспев и очень быстро. Потому что в каждой песни (а в каноне восемь песней) четыре или пять строф (тропарей), а по уставу надо читать в течение утрени не один канон, а три или четыре, быть может, даже пять. Поэтому внутри каждой песни надо соединить по нескольку канонов. Таким образом, тропарей становится не четыре-пять, а гораздо больше. И поэтому для того, чтобы богослужение не растянулось на пять, шесть, восемь и т. д. часов, канон принято читать очень быстро. Более того, в настоящее время на всех без исключения приходах канон читается не полностью. Читаются из каждого из положенных, допустим, четырех или пяти канонов только один или два тропаря, только одна или две строфы в каждой из восьми песней. И поэтому, естественно, из тех осколков, которые остаются от канона, очень трудно понять его смысл в целом и очень трудно вслушиваться в эти тексты, потому что они сложные, и читаются быстро, и читаются нараспев, и переведены они очень трудно. Трудно воспринимать стихи, переведенные слово за слово. Вместе с тем в канон необходимо вчитаться. Если у нас есть хоть какое-то желание понять смысл богослужения, то надо обязательно попытаться понять, что же это такое – канон, который читается в церкви.
Каноны начали писать на рубеже VII и VIII веков. До этого времени их место в богослужении занимали другие песнопения в честь праздника или в честь святого. Небольшие осколки этих песнопений в богослужении сохранились. Какие осколки – я вам попытаюсь рассказать. Во всяком случае, канон – это довольно новое включение в службу по сравнению с древнейшими богослужебными текстами. Повторяю, VIII, IX, X, даже XI века – вот когда появились каноны. Хотя в большинстве своем написание канонов и включение их в богослужение связано с именем святого Иоанна Дамаскина, который жил и трудился в первой половине VIII века.
Канон (в переводе с греческого «правило») потому так и называется, что составляется всегда по очень строго определенным правилам. Канон всегда состоит из восьми песней, кроме канона Андрея Критского, в котором девять песней. Во всех остальных канонах нет второй: есть первая, третья и т. д. Вторая есть только в каноне святого Андрея Критского. Темы этих девяти песней берутся из девяти песней Ветхого Завета. Я думаю, многие знают, что кроме псалмов Давидовых в Библии есть еще множество поэтических текстов и, в частности, вот эти девять песней, к которым восходит каждая из песней канона.
Первая песнь всегда пишется на тему той песни, которую воспел Моисей и вместе с ним люди, после того как они посуху перешли Красное море и спаслись от своих преследователей. На тему этой песни, которая содержится в 15-й главе книги Исход: «Пою Господу, ибо Он славно прославился[10], коня и всадника его ввергнул в море. Господь крепость моя и слава моя, Он был мне спасением. Он Бог мой, и прославлю Его; Бог отца моего, и превознесу Его», – всегда составляется первая песнь любого канона.
Вторая песнь составляется на тему песни пророка Моисея из 32-й главы книги Второзаконие. Но эта песнь, которая носит покаянный характер, предлагается нам только в одном каноне – в каноне Андрея Критского, который читается в первые четыре дня Великого поста и который должен распахнуть наше сердце навстречу Богу в покаянной молитве в течение предстоящих семи недель поста перед Пасхой.
Третья песнь всякого канона всегда составлена на тему той молитвы, с которой обращается к Богу пророчица Анна, мать Самуила, в начале Первой книги Самуила (см. 1 Цар 2: 1–10). Третья песнь канона – это песнь пророческая.
Четвертая песнь всегда восходит к псалму пророка Аввакума из книги этого пророка (см. Авв 3: 2–19).
ebooksa