На уроке учусь писать и рисовать. На таком детском устройстве, где натянутая плёнка прилипает к основе от нажима концом стержня и формирует линии и рисунки. Их затем легко стереть планкой между слоями. И не надо портить массу бумагу, изводя запасы чернил и графитовых стержней. Катя тоже легко усвоила алфавит и принялась за чтение. Считать худо-бедно она тоже умеет, поэтому мы вырабатываем почерк. Ряды наших палочек в тетради всё ровнее и стройнее.
Лилия махнула на нас рукой. В хорошем смысле. Пришлось, конечно, объяснить.
— Лилечка Николаевна, — строю самую невинную рожицу пай-мальчика.
— Прекрати подлизываться! — Девушка корчит из себя строгую даму.
— Вас женщин, не поймёшь, — кручинюсь непритворно, — прикажете материть вас грубым голосом?
Лилия хихикает и разрешает лебезить. Обожаю эту девушку, не безнадёжная.
— Лилечка Николаевна, разве вас не учили в институте, что в маленьких детях клокочет вулкан энергии? — Сам, оказавшись в детском теле, чувствую сие очень остро.
Лилечка задумывается.
— Нам очень трудно сидеть тихо на уроке. Если вы украдёте у нас хотя бы две минуты перемены, то следующие полурока будете не учить нас, а успокаивать. Нам перемены хватает едва-едва.
Убедил. Теперь с лёгким ужасом, который со временем почти истаял, Лилечка наблюдает, что происходит после звонка с урока. Наши девочки безудержно хохочут, глядя, как буйная толпа одноклассников застревает в дверях. Все веселятся, кроме Зиночки. Чугуннолитая Зина с разгона, нет, не врезается в толпу, а пробивает насквозь. С воплями и криками пацаны валятся внавал за дверью. За ними рыбкой, и пока не встали, перекатываюсь я. Димон и Эдичка где-то внизу. Последним выходит величественный Рогов.
Тут же выстраиваем слона и понеслась. Монументальный Рогов стоит, к нему, наклонившись и ухватив за пояс один пацан, за ним второй и так далее. С лихим гиканьем моя команда один за другим падает на телотворный помост. Задача — обвалить соперников. Для этого надо собрать многоэтажную конструкцию в одном месте. Волюнтаристки отвожу себе роль финалиста. От последнего прыжка многое зависит.
Отгоняю идею оттолкнуться ногой от спины последнего. Сразу станет модным и никто не захочет вставать на это место. Поэтому отхожу подальше для разгона. И целиться для толчка руками (как при прыжке через козла) буду не на крайнего, а на того, кто с краю уже на втором этаже. Специально сказал предпоследнему, куда он должен лечь.
— Не надо запрыгивать на самый верх. Надо сначала сделать ступеньку…
— Давай, ты…
— Шлёп! — Сначала подзатыльник, за ним слова, — некогда спорить! Вперёд, мой славный воин!
За славным воином мой черёд. Разгон. Хлобысь! Я на вершине! Которая опасно накреняется, и помост не выдерживает. У кого-то внизу подгибаются ноги, и мы валимся на пол беспорядочной и вопящей толпой. Эдик тоже где-то внизу, потихоньку он синхронизируется с нами. Понял я, кого и что он напоминает. Вылитый Кир, бестолковый и постоянно мятущийся. Наверняка, педагоги это как-то называют. Задержка психического развития, педагогическая запущенность, как-то так. Иначе, почему он Кира, что на целых четыре года моложе, напоминает? Что характерно, ни разу не пожаловался родителям, что его де, обижают. Либо родителям начхать. Но думаю, дело проще, у него тупо всё из головы высвистывает, в том числе, обиды, страшной силы ветра бушуют в его голове. Кстати, раз мы победили, то снова прыгаем.
Зина прикидывается обычной девочкой, играя с одноклассницами в скакалки. Наши буйные молодецкие игры распугивают других первоклашек, ашек и бэшек. Жмутся в уголочке и по стеночкам. Смотрят на нас с завистью к нашему безудержному веселью и боязнью. Как бы ни зашибли ненароком.
После уроков обычно поджидаем Сверчка и топаем домой. Кроме пятёрки нашего ядра рядом клубится переменный состав, то одни, то другие наши одноклассники и одноклассницы. Или параллельные, но их в нашем дворе всего пара разнополых детишек. Бэшки, кажись.
Сегодня ждут меня, Лилия притормозила после уроков. Слегка мнётся, очень непривычно видеть учительницу такой неуверенной.
— Видишь ли, Витя, вижу, что ты очень дружишь со Стрежневой Зиной…